Буржуазное экономическое устройство на пути собственного прогресса тяготеет охватывать что б то ни было всемерно через призму товарности, вырываясь из-под контроля его же воздвигших людей. Оно запускает им чудовищную рулетку: на рыночном капище за холодные сокровища те жертвуют своей самостью. То есть человек пытаясь сбагриться повыгодней, гасит внутренние мотивации к творчеству а вниманье почти целиком переключает на актуальный коммерческий курс – сообразно нему выбирает занятия. И чем ретивей усердствует, рачительнее приумножает народное богатство, тем пуще изнуряет личные силы, обедняется. Работа регулярно составляет от трети до половины суточного расписания кроме редких выходных, но ощущается для индивида неким врагом, отвратительным внешним злом кое высасывает в никуда драгоценные часы – каждый из нас беспонтовый пирожок, охраняющий сумку. Только по окончании добровольной, однако совершенно от того ещё не лёгкой деятельности, персона чувствует себя вполне принадлежащей себе – ради прожиганья этих-то относительно коротких минут отдыха жизнь тратится на добычу денег… могут при таком раскладе вещей сберечься здоровые вкусы к досугу? Разумеется нет. За отчуждением важнейшей потребности – труда, по-разному отрешаются иные стороны изувеченного смертного. А какова будет его доля коли он не пойдёт на поводу у чистогана, отринет участь мелкой сошки системы, откажется кровью подписывать роковую сделку с Мефистофелем? Да всё просто и резко: выпавший за борт обращенья не получит самых безотложно нужных предметов, отчего скоро с голодухи снова вернётся сутулиться над подневольными заданиями. Вот сердце капиталистического угнетения, подлинная реализация напророченной liberte в коварном обществе купли-продажи.
Ещё тот нынче наиболее популярный, довлеющий вид договора между людьми, абсолютно недвусмысленно намекает об их разделении на два как никогда полярных да чётко очерченных сорта: пролетариат и буржуазию. Исторически, финальный этап формированья страт наступил лишь крупное число предпринимателей, но также некоторых представителей феодальной элиты вместе с авантюрными выскочками любых мастей, отважились бесповоротно вывести хозяйство на передовые рельсы, ради чего понадобилось организовать грандиозное перераспределенье собственности к своей пользе. Естественно что для свершенья наглейших претензий необходимо наличие очень веского аргумента, могущего гарантированно переубеждать несогласных, внушать панический страх, требуется помощь мирского воплощенья ветхозаветного чудища Левиафана. Вопреки весьма недавно распространившейся сказочке о вечной взаимонеприязни государства с бизнесом, на протяжении столетий они близко сотрудничали: за кругленькую сумму держава всегда радостно готова подсобить ему. Ведь именно насильственное огораживание крестьян, экспроприация мелких тружеников, централизация постепенной заменою аристократического владенья бюрократическим руководством, принудили социум к рынку, обеспечили транзит средств товарного производства в лапы маленькой кучки частников, состоятельнейшие из коих пластично процедились сквозь сито имущественного ценза (фактически единственного подтвержденья ответственности да проверки компетентности) до Олимпа власти. Ансамбли идей Томаса Гоббса, застигшего эпоху революционно жестокого учрежденья институтов, и Джона Локка, жившего в следующем поколеньи при триумфальной общественной консолидации тех, скорее не спорят а великолепно дополняют один другого, рельефно рисуя порядок про чью суть спустя многие годы знаменитый гангстер Аль Капоне лаконично произнёс фразу: «Капитализм – это законный рэкет правящего класса». Первоочерёдная мишень того – всё население без самостоятельного ручейка дохода.
Пролетарий поневоле пускается странствовать, ища найма как товар с специфической ценностию: он во-1-х потенциально является изготовителем всяческих предметов на продажу, во-2-х может неоднократно использоваться в таком качестве. Буржуй покупает способность трудиться за тариф восстановления той, тут же обретая господское право распоряжаться примененьем, да проворачивает хитрую но надёжную аферу: кроме необходимого, рабочий задействуется на безвозмездный прибавочный срок – созданную за этот период стоимость работодатель присваивает себе, она и есть грязная прибыль у него в кармане. Оттуда зелёненькие вытягиваются: через налоги косвенно на содержанье чиновничества, полиции, суда, сухопутных да морских войск; для сокращения издержек промышленника вручаются торговому, банковскому секторам где повторяется картина эксплуатации; вкладываются в следующий цикл производства со смежными затратами – и вот на балансе чистый остаток. The world is yours – поздравляет босса бегущая строка рекламы подогревая вальяжную гордыню. Толстосум волен промотать билеты к изобилью на свои аппетиты: безобидную роскошь, пиры, обустройство шикарных апартаментов; расщедрившись заняться благотворительностью иль меценатством; закопать под землю точно Буратино либо поставить в казино. Впрочем, если обладатель богатства возьмётся за голову да вспомнит откуда то берётся (из-за ведения бизнеса по пятам конъюнктуры рынка), трезво рассудит что хлестаковщина и транжирство сыграют с ним нехорошую шутку (провались компания, он рискует потерять всё пополнив ряды ещё вчера презираемых нищих), тогда вероятно примет рациональное решенье: вложит средства на расширенье оборота, инвестирует деньги к притоку больших денежек – начнёт копить капитал. Подобных ему смышлёных слуг сверкающего кумира тысячи. Каждый жаждет получить от идола милости с наградами, конкурируя против собратьев не на жизнь а на смерть. Неприхотливая логика жгучего куража беспощадного соперничества умаляет ниже плинтуса шансы доброте, честности, неравнодушию, отзывчивости, в конце концов человечности, формируя алчных, подлых, чёрствых да скаредных зверей, помешанных на главной задаче их судьбы – преувеличении доходов.