Великая Отечественная война, произведшая максимально суровую проверку, вынесла тому в целом оправдательный вердикт, но за чертою оправленья страны от разрушений и огорожения буферной зоной лишила чёткого проекта на завтра. Утомлённый народ-победитель совсем присмирел, а уже обособившаяся однако ещё связанная революционным импульсом, бюрократия колебалась «ни туда ни сюда» меж двумя тенденциями распутья: назад к НЭПу или вперёд в коммунизм. Впрочем, её выхолощенное серое большинство не шибко горело теперь желаньем волноваться о стратегических заданиях да пустило их на самотёк, зато ретиво взялось обустраивать себе оттепель – избавление от любого контроля над собою, вплоть до смещения с поста в 64-м зарвавшегося Хрущёва, истратившего потенциал бездумными инициативами. Они вынудили новое Политбюро предпринять в конце концов какие-нибудь последовательные меры, а именно увы, предпочесть прибыльную реформу Либермана кибернетическому ОГАСу, уверенно ступив к рынку по дорожке очень скользкой что продемонстрировала Пражская весна. Кремль капельку остепенился, на всякий пожарный зажал потуже цензуру, но таки неспешно пошёл сближаться с привлекавшим кредитами Западом, подсаживаясь на нефтегазовую иглу, гарантировавшую ровный поток незатейливых доходов и застойное кредо Брежнева – фактически гангрену режима. Единый прежде хозяйственный организм обратился клубком борющихся за выгодное распределенье ресурсов ведомственных, областных, иных чиновничьих интересов, партия – полем согласования. Удобный для минималистичных 30-х – 40-х годов авторитарный план тонул в море показателей множества секторов, волюнтаризме разобщённых звеньев. Количественные подсчёты им осиливались, а вот качественные прикидки в товарных условиях нагромождали кучу ошибок, ибо каналы возвратной связи у потребителей отсутствовали. Получалось денег те наличествовали хоть отбавляй, чего не скажешь про хромающий ассортимент, да оттого завистливо косились к роскоши подсмотренных через Железный занавес витрин, тайно жаждая капитализма. Наивные рядовые советские люди а хитрые бонзы подавно, устали от лицемерия, и по завершенью геронтократии чередой пышных похорон генсеком назначен Горбачёв. Тот скоро повёл капитулянтскую политику по всем фронтам, в результате коей номенклатура смогла сбросить номинальные ограничения, узаконив обмен власти на собственность, да пожертвовав сателлитами сойтись с недавними врагами. Увенчалась эта история поражением ГКЧП – жирной точкой, перерезаньем бордовой ленточки десятилетья ликований охочих жить по знаковому девизу Шарикова «отнять и поделить», раздербанивая на куски СССР.
Упокоились ли под руинами скопом все притязанья прогрессивного освобождения человечества? Ой едва, вероятней те взяли общую паузу, подспудно тишком-нишком развиваясь в полном соответствии со своею детерминантой (нынче довольно вялой) – пролетарским движением. Его начало, середина XIX-го века, рождала больно мешанный, размытый протест угнетённых зеркалившийся клубами приверженцев Прудона, заговорщиками-бланкистами, голым синдикализмом, «расцветали сто цветов», шумящих бравурными криками аля «собственность – это кража», жонглировавших осколочными теориями. Как платформа их дискуссий и координации в 1864-м основано Международное товарищество рабочих, которое попыхтев закономерно раскололось, а вскоре прекратило существование. На волне спада социального напряженья повис мрак идейной депрессии. Вон тогда засияла звезда марксизма! Покуда иные ученья глохли в прениях, генерируя иногда тупые иногда острые, но главное несобранные сумбурные умствования, Карл создал гениальную экономическую парадигму да перечень фундаментальных тематических публикаций. Сплочённые пиететом к нему эпигоны с подачи друга Фридриха принялись, то отёсывая то довершая, целеустремлённо строить вокруг исходника дисциплинированную исследовательскую школу. Она катком распространилась по всему свету – та популярность стала козырем, на фоне дежурного бунтарского взмыва открывшим II Интернационал почти целиком под марксистскою вывеской. Мир же на стыке столетий быстрыми темпами менялся, требуя не ортодоксии но свежих ответов. Ища их где предлагали оригинальные концепты, где чаще поглощали сугубо локальные воззренья (к примеру немецкое лассальянство) или впитывали толику буржуазных доктрин, однако коренная линия раздвоения того ревизионизма в XX-м веке легла по вопросу сотрудничества с институтами власти, когда окончательно разъяснилось что спокойно отпочковаться от системы не выйдет, и её так-то надо либо подшить либо перекроить.