Сегодняшняя идеология, шикарно анализируемая югославским философом Жижеком, накладывает табу на основательную критику ибо убеждает в безальтернативности сложившейся системы (КНДР с Кубой, из-за страха номенклатуры быть ею смытой отгородившиеся плотиною, всемерно демонизируются а с ними и государства, ступившие на ретроградную дорогу к примеру, исламского фундаментализма): на суженное место выброшенных за борт обсужденья старомодных реконструкторов подложена леволиберальная свинья смутьянов понарошку (противниками для той вызвались симметрично никчёмные альтрайты) – тусовочки ратующие за присвоение привилегий откровенно фальшиво размеченным и пестуемым идентичностям, предпочитающие меньшинства борьбе большинства. Но в их речах есть доля истины: мир взаправду сделался похожим на сумасшедшее скопленье субкультур. Однако нужно не потакать фрагментации к вящему удобству консолидированной власти, а созидать классовые, по сути человеческие скрепы объединения современного пролетариата, да трясти карман капиталистов любыми средствами, хоть рецептами СДТ или вооружёнными восстаниями. Благо, неолиберализм сам себя пожирает (поколения x, y, z – каждое валово беднее прежнего), зажигая сердца людей негодованием, от мелкобуржуазного бунта как у Химейера до движения жёлтых жилетов. Даже на его вотчине, в Чили пережившей хунту Пиночета, бушуют левые протесты. Занимается алый рассвет… нам, богатырям, преемникам марксизма, коммунистам-обновленцам, необольшевикам необходимо не только пережёвывать былое, но узреть из пробивающихся утренних лучей верные выводы чтобы знать, куда вести до триумфа и наконец идти. Вот, я прямо сейчас вношу свою мизерную лепту пока сочиняю пролог к предстоящим серьёзнейшим трудам – этот манифест – сжатый опыт дедуктивного гуманистического исследованьица, беглого, рисованного широкими мазками обобщенья вменяемой социальной теории. Слагаю, созерцая раскинувшуюся по 4 стороны от меня родную страну – Украину.
Её история закрутилась буйным вихрем гопака бравых, охочих до всякого кипиша кроме голодовки русинских хлопцев, тикавших от ляшских бесчинств в Дикое поле за весёлою, опасной, главное привольной жизнью. Иногда они возвращались назад, не каяться а саблями да самопалами выручать братьев, что обычно не удавалось – и лыцари понуро отступали на Сечь ни с чем. Но однажды гетманскими клейнодами наделили склонного заключать неожиданные союзы хитреца Богдана Хмельницкого, который взбудоражил знойный гнев населения, выпроводивший шляхту со своей земли положив там быть причудливому козацкому укладу. Бузина отмечал у того специфическую феодалистичность, нарочитое уваженье к древним регалиям. Также нельзя не обнаружить некую прагматику, буржуазность интенций всеобщего «гражданского» равенства. Правда, последним суждено сойти на нет – погрязшее в сопровождающейся интервенциями соседних держав Руине войско расслоилось: голота откинута от бразд власти, старшина захапала их себе, полагаясь на сердюков-наймитов. Мазепа вернул панщину, заведомо накрывшую шведскую авантюру медным тазом из-за понятной нелояльности простолюдья. Потом знать без проблем слилась с имперским дворянством а крестьяне закрепощены. Эпоха минула. Отныне оставалось лишь рефлексировать её, как Котляревский, написавший фанфик по классической «Энеиде» начав здешнюю литературу. В XIX-м веке она заложила собственные устои, обзавелась многими талантливыми творцами: «святой троицей» (Шевченко, Украинка, Франко) и другими, подготавливая претензии на восхожденье из тюрьмы народов, не перебившие классовый конфликт.
Впрочем новое руководство уважительно отнеслось к названной культурно-образовательной миссии, коренизацией соорудив здания титульных наций: России, её автономий, иных республик – в том числе УССР. Хотя, скоро лавочка прикрылась ибо что занадто то не здраво. Преодолевать а не холить национальное должен адекватный социализм. Но тот проект несмотря на заявки, таковым не был и банально пытался балансируя как-то выжить – история не делается под заказ. «Игра в бисер» Гессе красочно изобразила очевидную интуитивно мощь пропагандистского искусства. Дарованная тому маломальская свобода заменена строго ведомым партией, деградировавшим бок о бок с ней шаблоном соцреализма (Владимир Сорокин – его самоотрицанье, Сергей Жадан – постмодернистская аллюзия), вылинявшего интеллигенцию. Значительной частью она, беллетристически воспитанная, заступая через бесцензурный порог Перестройки окунулась в туман ещё пущей кривды – подыскивая антирежимные амплуа черпала сведенья из советских же пособий, оживляя карикатуры, а равно вверх тормашками заимствовала всю идеологию, доводя до кромешного абсурда. Украинцы, родословную коих принялись вести едва ли не напрямую от Адама с Евой, получили для утешительного бреда, лихорадящегося по мере увеличения неоспоримости падения страны в бездну инферно, чернозёмную но именно почву: остатки автохтонной цивилизации да сильно расчленённая на диалекты мова засели по примитивным деревням. Города, эти светочи развития, независимо от этнической пестроты практически все русифицированы. Поэтому успех насаждения им глупых закосов под серьёзным вопросом.