Мама замолчала, внимательно всматриваясь в моё лицо, а затем сконфуженно поджала губы.
— Я ошиблась, думая, что бездействие и незнание истины убережет тебя от внимания нелюдей, но сейчас не время рассуждать о том, насколько я сглупила. Сейчас намного важнее обезопасить тебя от нападок недоброжелателей, а остальное, я уверена, ты наверстаешь сама и достаточно быстро. Ты умна, проницательна и настойчива, видишь суть вещей и гниль людей — а это главное. И ещё…
На этот раз молчание длилось дольше, тревоги в родных синих глазах стало в разы больше, а голос, когда мама заговорила, тише.
— Об одном прошу — не повторяй моих ошибок. Не доверяй никому, кем бы он или она тебе ни представились. Не ведись на льстивые слова и красивые жесты. Не позволяй решать за тебя. Контролируй всё сама и только сама. Поверь, в мире нелюдей никто не действует по доброте душевной, даже ангелы. Особенно ангелы. Самаэлю можно доверять лишь в рамках его договора, не больше. Он наёмник, и это говорит само за себя.
— Но…
— Я обязательно достану всю необходимую литературу по расам и дам тебе почитать, — мама властно остановила меня жестом, не позволяя сказать ни слова. — А теперь будь внимательна и постарайся запомнить всё, что я тебе сейчас покажу. Следи за дыханием.
И мы занялись… Йогой. В перерывах между основополагающими асанами мама проводила мне инструктаж того, как мне стоит распланировать свой день. Необходимо было включить в него медитации, направленные на очищение и успокоение сознания, закаливание, которое могло бы для начала заменить спортзал и естественно йогу. Кроме того, мне настоятельно рекомендовали воздержаться от близких знакомств с сотрудниками организации, куда я умудрилась устроиться на работу, первое время не ходить никуда гулять, чтобы не провоцировать недоброжелателей, и в целом продолжать вести тот затворнический образ жизни, который я до сего дня и вела. Ближе к девяти вечера, когда голова окончательно опухла от наставлений, а руки и ноги, да и всё тело тряслось так, что я ощущала себя желе, мама наконец смилостивилась.
— На сегодня, пожалуй, закончим. Всё запомнила?
— Да, — глаза закрывались от усталости, отвечала я на автомате, кивала на автопилоте, а до своей кровати дошла и вовсе в полудрёме. — Постелька-а-а!
— Почему ты ничего не сказала мне?
— И что бы это изменило?
На город уже давно опустилась ночь, но на седьмом этаже многоэтажки светилось окно кухни, с головой выдавая тех, кому в эту душную летнюю ночь не спалось.
— Считаешь, что ничего? — седой мужчина, так и не снявший кожаный камзол, казалось появившийся прямиком из средневековья, недовольно качнул головой. — Мне казалось, мы понимали друг друга. Я думал, ты мне доверяла…
— Доверяла, — предпочитая сидеть на подоконнике и смотреть в окно, бывшая муза одну за другой курила тонкие вишнёвые сигареты. Дочь не знала об этой пагубной привычке и мать предпочитала об этом не распространяться. — Я многим тогда доверяла…
— Я могу его наказать.
Если бы не тончайший слух, Марго никогда бы не услышала фантастическое из всех возможных предложений. Шокированное молчание сменилось истеричным смешком и в конце концов прозвучал ответ.
— Мне нечем оплатить эту дорогостоящую услугу.
— Это… — явно раздосадованный, мужчина недовольно скривил губы. — Ты знаешь, я далеко не всегда беру деньги.
— Нет, Самаэль, — резко вскинув руку в отрицательном жесте, женщина медленно качнула головой, не сводя напряженного взгляда с нежданного и не званного спасителя. — Я простила и отпустила. И я не желаю позволять воспоминаниям вновь портить жизнь мне и моей дочери. Хватит с нас.
— Глупо, — произнес ангел с нескрываемым осуждением. — Я сейчас кое-что скажу, а ты подумай. Он работает там. И однажды они встретятся. И тогда кто знает, чью сторону она примет, если он вдруг решит, что не против иметь такую дочь. Не человека, признай. Правда ведь у каждого своя…