- Ну пойдем, посидим где-нибудь?
- Поблизости нет, Славик, — Сергей огляделся, будто припоминая. — Поехали ко мне!
Бяша замялся.
- Надо взять чего-нибудь…
- Разбежался, не так-то просто, сейчас на каждом углу не торгуют.
- Да возьмем, — заверил Бяша, приподнял кепочку и провел ладонью-лопатой по редкому, примятому ежику, — пошли.
- Ладно, только рассчитывай на себя, я сейчас не при… — Сергей замялся, даже сконфузился.
- Разберемся! — рассмеялся Бяша. — Ну, рванули?!
В очереди в винный они простояли полчаса. Потом Бяше надоело и он пошел к заднему ходу, также сутулясь, втягивая голову в плечи. Вернулся быстро, с бутылкой.
- Четвертной, зараза, взяла! Ну и хрен с нею…
- А ты где сейчас? — вдруг спросил Сергей.
- Да нигде пока: ни кола, ни двора, вся Расея наша! — пошутил Бяша совсем невесело. Да и не шутка это, наверное, была.
Переспрашивать Сергей не стал.
Они ехали в троллейбусе и все больше молчали, разговор не получался, хотя каждому было что порассказать — сколько лет прошло, сколько было всякого. Даже не верилось.
…Первый раз его взяли прямо с проводов Сергея. Лихое было времечко, сумбурное и беспримерное — парней доставляли на призывные пункты без памяти, в лежку. Кто своими ногами добирался, начинал терять уважение в глазах вечно полупьяных приятелей. А сами проводы оценивались числом упившихся вусмерть, попавших в милицию или далее, а также количеством набитых рож и расколотой, разгромленной посуды. У Сергея проводы были попроще, без выпендривания и мордобоя. Но выпили все же немало. Он явился к военкомату сам, приняли, что называется, с первого предъявления — в тот же день прибыл в часть, и закрутилось-завертелось… Бяша попал в другое место. Уже после, добавив "на старые дрожжи", ввязался на улице в драку. Всех драчунов и забрали, никого не обидели. И если бы не Сергеевы родители, которые долго и слезно умоляли милицейского капитана, мотать бы Бяше срок. Но нет, отделался пятнадцатью сутками, да пышной, вселявшей во многих парней зависть, шевелюрой.
Через месяц он влип серьезнее. Драка с пьяным, наглым отчимом, заявка от матери в милицию — и в квартире стало свободнее на одного человека. Свободнее на целых полтора года! Как потом выяснилось, даже на два с половиной — в лагере Бяше добавили за какие-то проступки, сам он не рассказывал об этом, из намеков можно было понять, что "не поладил с администрацией". Во дворе удивлялись — такой примерный мальчик был, такой парень хороший, как же это он; строже надо, строже с такими, ишь распустились! Сергей знал, каких трудов стоило Славке быть примерным на людях.
Знал, что творилось дома. Как избивал отчим мать, бывшую на двенадцать лет старше его. И как та держалась за этого своего последнего мужика. Знал, чего стоили Бяше все эти нескончаемые скандалы, А потому не удивлялся, не качал в недоумении головой, хотя и служил в армии, а не сидел на лавочке во дворе. Ему было просто жаль Бяшу, очень жаль! Если уж сажать кого, так многие могли оказаться более достойными, ох, многие. Но что он мог поделать — закон есть закон, для "хороших парней" тоже. Сдержись Славка тогда — и все было бы иначе. Эх, кабы знать, соломки подстелил бы.
Вернулся Бяша, когда Сергей уже на втором курсе учился в институте. Худой, стриженный под нулевку, с узкими въедливыми залысинами. И волосы отросли позже, а прежней шевелюры не было, далеко она осталась.
Они и тогда повстречались совсем случайно, у Калининского рынка, который еще не был переименован в Новый, неподалеку от института. В тот раз узнали друг друга сразу, долго отмечали возвращение. И Сергей был рад, от души рад. Но что-то не то сидело в Бяше, что-то застряло у него внутри, мешало дышать. Внешне такой же веселый, даже легкомысленный малость, он превратился внутренне в комок обнаженных, болезненных нервов — нет-нет, да и прорывалось это наружу. Сергей успокаивал друга, старался разрядить его. Не тут-то было. Славик вернулся в прежнюю комнатушку, в прежнюю атмосферу домашнюю. Все было как и раньше, лишь отчим пил сильнее, да скандалы становились все злее. Младшая сестренка перебралась в общежитие для штукатурщиц, братишка подрос немного и уже посасывал с папанькой пивцо в семь-то своих годиков, а бабуся оставалась такой же серенькой, неприметной, ни во что не вмешивающейся из своего уголочка. Бяша устроился монтером на стройке, вкалывал от зари до зари — прирабатывал, случая не упускал. Но приработанное, накопленное периодически пускал на ветер, пропивая с дружками.
Как-то раз Сергей пригласил его на вечер в институт, под Новый год. Как он себя проклинал потом! Все было поначалу отлично, малость подогрелись для веселья, тогда без этого не обходилось — студенты бегали в магазины через распахнутое окно в спортзале. А магазинов вокруг института — выбирай какой по вкусу — пять штук! Правда, пили студенты слабо: и привычки не было, и побаивались институтского оперотряда. Оперативники нюни не разводили — сразу передавали дело на провинившегося в комсомольский комитет, и тогда… Бяше в этом плане бояться было некого. Да он и не набираться до ушей пришел на вечер, — повеселиться, с девушками потанцевать, у них-то на стройке ни клуба, ни развлечений, а в городские зимой не протолкнешься. Он был красив и элегантен костюмчик недавно справил, по моде, как и полагается, сам обветренный смуглый, светловолосый, с тонкими, но резкими чертами лица. Девчонки заглядывались откровенно, без смущения. И дернул тогда черт Сергея познакомить его с сокурсницей!
Нет, это потом, позже. А сначала Сергей заметил — опять он не в настроении, психует, ну что за дела?! В туалете, где распили на троих, с еще одним знакомым парнем четвертинку, Бяша поник, отвернулся к окну, Сергей его дернул за локоть.
- Чего киснешь, ты куда пришел?
Бяша выдернул локоть. Стоял, жадно затягивался беломориной. Потом прорвало.
- Что же это, Серый?! — он чуть не плакал, плечи горбились. — Ну посмотри, ну чем я хуже других! Не из того теста, что ли?! Ну за что одному… Зачем ты меня приволок сюда?!
Слабость была минутной, прошла. И Бяша выглядел на этом вечере самым счастливым и уверенным. А вечерок дивный был, сказочный. Как во сне. Сергей сам удивлялся, редки такие вечера удавались. Вот тогда-то он его и познакомил с Леной. Черт возьми, и имя еще помнится! Все шло как по маслу — взаимная симпатия, возникшая сразу, танцы, музыка, разговоры и мечты… Сергей видел, как ожил, превратился в того, кем и должен быть на самом деле, Бяша, как засветились у него глаза… Ах, как все было хорошо! Но лишь до той поры, пока не стало известно, что работает монтером… Леночка поступила просто и практично, без объяснений — скривила губки и отошла, молча, неторопливо, а через секунду ее бархатистый смех доносился совсем из другого угла. Бяша ушел сразу. Сергею не удалось его удержать. Догнать и то не сумел, словно рыбка, хвостиком вильнула и растворилась в пучине — ищи-свищи! В этот же вечер, основательно взвинтив себя и спиртным и приступами самобичевания, Бяша влил в непрятную историю, опять-таки с криком, визгами и мордобоем… Он пропал на два года. Для Сергея пропал прямо с новогоднего, сказочного вечера. Осознавать себя виновным в несчастье друга было нелегко…
- А ты почти не изменился, все такой же, — сказал Бяша, и голос его был невесел.
Сергей не ответил. Он суетился у шкафов, выгребал съестное.
- С закусью у меня плоховато, сам видишь.
- С закусью у тебя, как во дворце, не прибедняйся. Ты вон хлебушек белый, засохший малость, отмахнул, а ведь я на него, верь-не верь, как на "птичье молоко" гляжу. Едал такой торт?
- Да уж скажешь, невидаль какая, — буркнул Сергей, переходя к раковине, засучивая рукава.