«Вот-вот» по-тавински – заняло несколько часов. Поезд ввинтился в чащу за мостом, сильно кренясь на бок, карабкаясь по упавшим стволам и по стоящим, сквозь плотные завесы из лиан и ветвей…
Наконец, завалы и густой подлесок закончились, поезд обогнул озеро, взобрался на громадный пологий холм. Деревья здесь напоминали восстановленные ливанские кедры и секвойи, с неохватными стволами и кронами, которые подпирали облака.
Мощные ветви держали высоко над землёй дома и площадки, соединённые висячими мостами. Лемурская деревня напоминала ажурную вязаную салфетку, небрежно брошенную на лес.
Вагончик остановился, безмолвную зарёванную Эдну подняли на ноги и вывели наружу. Дети высыпали следом и полезли на деревья по канатам и верёвочным лестницам. Мальчик-подросток остался в вагончике, отогнал его в заросли, укрыв там полностью, а сам исчез куда-то.
Дом Канаш был выстроен в кроне самого высокого дерева. На девушку надели нечто, похожее разом на подгузник и собачью шлейку с поводком, и затянули наверх, молча и быстро. С высоты примерно двадцатого этажа было страшно смотреть. Она и не смотрела, она плакала.
Её усадили на постель в груду цветных подушек.
Канаш оглядела круглую, плетёную, как корзиночка, комнату, вздохнула. Взялась за подол платья, посмотрела на Эдну, немного подумала, выпустила край ткани из пальцев. И только сбросила с ног мягкие вышитые туфельки. Эдна уставилась в изумлении. У тавинки были ступни, как у людей, пальцы с овальными ногтями, плотно прижатые друг к другу, но длиннее, и большой палец мог далеко отодвигаться в сторону, как на руках. То есть, ноги лемуров-тави имели хватательную способность не меньшую, чем руки. А она не заметила ничего подобного у Хади, не обратила внимания, не разглядела…
Эдна взвыла в голос.
Канаш схватила с полки бутылочку, налила в чашку из половинки высушенного фрукта напиток, который приятно пах травами и цитрусами, поднесла поближе. Поставила перед постелью плошку с салатом из лепестков с кусочками фруктов. Салат был посыпан жёлтенькой цветочной пыльцой.
Эдна слабо помотала головой. Она не могла ни пить, ни есть.
-Да ты только попробуй, это же вкусно, обычно людям нравится, - уговаривала тавинка. – Тебе надо есть. Тебе надо жить.
Девушка испытывала к себе такое отвращение, что от него сводило челюсти и хотелось орать на весь лес, изойти на крик, перестать жить прямо здесь и прямо сейчас. Не смогла уберечь гениального тави, защитить от самого себя. Видела же, что с ним творится что-то странное, что он вроде не в себе, устал или довели, что он, похоже, хочет покончить с собой. Её нерешительность обернулась гибелью для того, кто внезапно сделался дороже всего на свете. И ей предлагают с этим жить?! Как?!!
-Не молчи, говори со мной! Расскажи, что произошло!
Говорить она не могла тоже.
Нехорошо платить молчанием за гостеприимство, тави имеют право узнать правду.
Эдна попыталась выдавить из себя хотя бы несколько слов. Вместе с рыданиями вырвался поток бессвязной речи, из которой Канаш поняла только то, что человеческая девочка винит себя в смерти Хади.
-Хотел ли он покончить с собой или всё произошло случайно, ты ни в чём не виновата!
«Ты ни в чём не виновата», эхом вторил беззвучный голос в голове.
Она не слушала, скорчилась на постели и стонала в изнеможении, раскачиваясь из стороны в сторону.
Староста пинком отшвырнула туфельку с дороги и ринулась к выходу.
7.
Канаш высунулась в овальный дверной проём, зорко посмотрела куда-то и набрала в грудь воздуха.
-И-зу-у-у-ми!!!
Эдна аж вздрогнула и перестала рыдать. Как у такой маленькой женщины может быть такая мощная глотка? Эхо наполнило гулом лес, низкий голос звучал, как самый мощный динамик космопорта.
В кроне соседнего дерева раздался громкий треск.
Канаш поджала губы и покачала головой, глядя наружу.