А андроид идет прямо к нам. И улыбается приветливо и радостно, словно всю жизнь нас знает и в лучших друзьях числит.
А я только стою как дурак — и на него пялюсь. И ведь понимаю: сматываться надо, и пошустрее! Андроид только для того улыбается, чтобы внимание отвлечь. А подойдет ближе — сразу начнет квитаться за прошлую встречу!
На что хотите спорю, раздолбай-генерал забыл нас с Дымком ввести в реестр друзей у андроида. А без дополнительных указаний андроид точно зачислил нас во враги — я ведь тогда вывел его из строя, да еще и поломал серьезно… Теперь андроид снова попытается меня уничтожить. Только на этот раз он готов к тому, что реакция у меня лучше стандартной почти в полтора раза. Да еще всего одна рука у меня действует. То, что от втрой осталось, в драке совершенно бесполезно, очень неудачно пластик закатан. Только этот пластик от меня и останется, похоже…
Понимаю все это, а двинуться — не могу! Стою в полном отрубе и только глазами хлопаю, андроида разглядывая. Да еще и скалюсь в совершенно идиотском восхищении. А в голове совершенно сумасшедшая мысль бьется: все бы отдал, лишь бы чудо случилось и андроид в живую девчонку превратился!
А андроид словно мысли читает.
— Привет! — говорит опять и еще милее улыбается.
— Добрый день, — Линский неуверенно отвечает.
Ему легче. Когда я андроиду голову сворачивал, он сидел во флаере, связанный, и робота толком не рассмотрел. Может думать, что ему только показалось, будто перед ним тот же самый андроид.
Зато мы с Дымком тогда андроида рассмотрели лучше некуда. Так что у нас никаких сомнений. И как этот андроид здесь оказался, да еще отремонтированный — совершенно не понимаем. Только сопеть можем удивленно, и говорить даже не пытаемся.
Парни в алых косухах в сторонке замерли удивленно, а расфуфыренный блондинчик на меня уставился. Смерил меня взглядом, прищуривается нехорошо.
— Пойдем! — андроида окликает. — Мы спешим, Анна!
Я совсем в осадок выпал.
Анна?…
Получается, это не Ева? Не тот андроид, с которым мы у костра под Заярском нежностями обменивались?…
Но тогда откуда оно нас знает? Или, может быть, она?…
А Анна смотрит на нас так, словно мы ее лучшие знакомые.
— Я знаю, что ты спешишь, — говорит расфуфыренному, даже не оборачиваясь. — Иди, я только на секундочку, и сразу тебя догоню. Только поговорю чуть-чуть с друзьями. Я их столько не видела! Иди, милый!
Меня словно ледяной водой окатили. «Милый»! Это этому-то дохляку расфуфыренному! Ну, как-нибудь мы с ним встретимся-объяснимся…
Ну и я тоже парню понравился — до самого хуже некуда. Сверлил он меня взглядом, сверлил — но делать ему нечего. Он ведь крутого из себя строит. И раз сказал, что спешит — все, надо спешить.
Шепнул он что-то своим ребятам в алых косухах, и прочь идет — вроде как действительно спешит, и ревновать девчонку даже не думал. Сынок большой шишки, не иначе. Сам-то этот расфуфыренный блондинчик таких ребят в узде держать бы не смог. Уж скорее, это они бы его мелкой шестеркой запрягли.
Забирается он в один из двух легких флаеров, приткнувшихся к стене у входа в их ложу. Трое ребят за ним увязались, а трое остались Анну пасти.
А Анна все щебечет и щебечет радостно с нами. Да еще так на меня смотрит… Я ее тоже глазами пожираю, и все не могу понять: это она обозналась, или у меня память отшибло? Только, сдается мне, я такую девчонку забыть не мог.
Но тут флаер с блондинчиком поднялся, вдоль лож промчался, за угол нырнул — и Анна сразу же губки бантиком делает и глазки тупит.
— Простите, — говорит тихонько, — что я к вам так прицепилась. Но мне очень хотелось избавиться от принца, хотя бы на пару минут… А вы без воротничков, вот я и догадалась, что вы из нейтральных территорий…
Опаньки! Тот дохляк расфуфыренный — и есть принц? Вот с кем я гляделки устраивал. Н-да… такого встретишь — еще неизвестно, кто кому и что объяснит. У меня рука в пластик закатана, а у него все золотоворотничковые на коротком поводке! Но вида, конечно, не подаю. Такая девчонка рядом, все-таки!
— Простите меня, пожалуйста, — Анна говорит.
А сама улыбается робко, алеет стыдливо да глазками по мне несмело стреляет — сконфуженного котенка строит.
Я, конечно, все это просекаю — а сделать с собой все равно ничего не могу. Инстинкты, так их и так, и рефлексы, туда их и сюда! Хочется мне защищать ее и оберегать от всего, и всякие глупости с языка так и сыплются.
— Очень рады с вами встретиться, Анна, — говорю.
И хуже всего то, что очень искренне говорю. Влип я. Совсем.
А Анна только глазками хлопает смущенно.
— Да?… Правда?…
И улыбается радостно. Смотрит на меня — и глаза у нее прямо сияют от радости, словно рассветное небо.
Тут я совсем растаял и в ее лазурные глазки провалился…
Пока я в ее глазках тонул, Анна все щебетала. Голосочек у нее такой, что заслушаешься — вот мы и слушали.
Она дочка президента Иркутска. От нашего Ангарска это совсем близко, всего-то сотня кмов на юго-восток. Иркутск тоже ни в Империю, ни в Конфедерацию не входит.
То есть раньше не входил. А теперь Империя пытается подгрести под себя и этот город. Вот президент Иркутска и решил покорешиться с принцем, своим будущим императором. Надеется на разные льготы своему городу, когда Иркутск в Империю войдет.
Зря он надеется, в Империи иркутцам кроме ошейников ничего не светит. Да только не я президент Иркутска, и не мне решать. Так что осталась Анне неделя, от силы две. Потом свадьба, и тогда уж ей от принца никакие увертки не помогут. Наденут на нее золотой ошейник, и вообще… Такая девчонка пропадет!
— Анна, — говорю ей нежно. — Неужели вам никак не избежать этой…
Но она меня перебивает.
— Можно я с вами на ты буду? — улыбается робко. — Вы ведь тоже не имперцы?
— Запросто, — говорю. — Я Серж, это братишка мой, Дымок.
От моих слов Дымок за двух лошадей фыркнул, но не до его отдавленного самолюбия сейчас.
— А это… — про Линского начинаю — и чуть всю правду не ляпнул. Но вовремя язык прикусил. — Это отец наш, президент Ангарска.
А Анечка уже грустная.
— Очень приятно было вас встретить. Но мне уже пора, Серж, — говорит тоскливо. — Иначе принц начнет метать молнии…
У меня внутри все обмерло. Неужели вот так и расстанемся?!
— Подожди, Анна! — говорю. — Наверно, скучно здесь одной, без знакомых? Да еще принц этот…
— Да! — Анна оживает. — Очень!
Глазки тупит, а потом с надеждой на меня взглядывает:
— Вам, наверное, тоже будет скучно здесь?…
И в глазах у нее такая просьба… У меня сердце затрепыхалось, как рыбка на берегу.
И тут Дымок, стервец малолетний, решил на себя одеяло стянуть!
— Что вы, Анна! — влезает нагло. — Серж не хочет долго задерживаться здесь, мы собирались сегодня же возвращаться в Ангарск.
Анна побледнела — лучше монитора на тринадцати тысячах.
Ну, Дымочек, устрою я тебе сегодня воспитательные процедуры! И за мамашу, и за двух наших папаш! По полной программе оттянусь! Он же, паразит, не у меня — у нее так на нервах играет!
Наступаю я ему на носочек, и вес туда переношу. Дымок только воздух втягивает да губы кусает, чтобы благим матом не заорать. Охоту выпендриваться у него мигом отшибло.
— Не обращай на него внимания, Анна, — я ей улыбаюсь. — Шутник он у нас. Правда, Дымок?
И вес на его носок чуток добавляю, чтоб ему доступнее было. Дымок только головой мотает — мол, действительно, шутник он да и только, он вовсе и не спорит.
— Анна, — говорю нежно. — У нашего папаши дел невпроворот, Дымок в здешней сети будет копаться, а мне здесь будет ужасно скучно. Было бы здорово еще с тобой встретиться. Может, найдется завтра пара минут?
— Конечно! — Анна улыбается. — Очень буду рада!
И вдруг вмиг грустнеет. Ручку к своим губкам прелестным вскидывает и вздыхает. Так грустно, что у меня чуть сердце не разрывается.