— Подумать надо, Серж, — Дымок говорит.
Тут я натурально из себя вышел.
— Дымок! — говорю. — Думать надо было раньше, когда ты нашему президенту решил по морде смазать!
Думаете, он смутился? Ни фига! Только подбородок повыше вскидывает.
— Думать, Серж, — говорит, — никогда не поздно, и никому не вредно.
И отворачивается, стервец малолетний! А уж как фыркает! Уцелей какая лошадь — так и та бы сейчас от зависти сдохла!
Ну и что с таким делать? В ухо дашь — прибьешь ненароком, а пожалеешь — так еще круче влипнуть можно. Я его полчаса назад уже разочек пожалел… сам теперь влип по самое не могу! Мне двух особистов и бегства из города надолго хватит. Хорошо еще, если не до конца жизни! Пока этот самый конец не за горами, а всего-то в паре недель маячит.
Да еще в сон меня тянет. Ночью я почти не спал, а внутри флаера замкнутый воздушный цикл, и кислорода в воздухе процентов двадцать, если не больше — у нас в центре города меньше! — вот меня с непривычки в сон и потянуло.
У Дымка глаза тоже красные. А зевает так, что того и гляди, челюсть вывихнет. Он-то ночью совсем не спал.
Остыл я немного.
— Ладно, Дымок, — говорю. — Забейся куда-нибудь на всякий случай. Выспимся, потом на свежую голову подумаем, что дальше делать.
Погонял Дымок карту по монитору, за штурвалы взялся и минут через десять вырулил к небольшим скалам. Нашел каньон поглубже, забился в расщелину с навесом, чтобы мы сверху в глаза не бросались, двигатели отключил — и сразу уснул.
Я на всякий случай Линского к креслу привязал, а потом тоже отрубился.
Проспали мы часов двенадцать. Проснулись уже вечером. Линский тоже в себя пришел, но сидел тихонько. В «Скате» кресла большие, и он не сразу понял, что это мы с Дымком на передних креслах дрыхнем. Ну а как Дымка увидел — чуть не задохнулся от удивленья и радости. Только рот разевает да глазами хлопает. Но нам с Дымком, понятно, сначала не до него было.
А минут через пять мы в флаер вернулись — и надо с Линским что-то делать. По лицу нашего свергнутого президента видно, что лучше его быстрее выгулять — иначе себе дороже выйдет. Развязал я его — и он пулей наружу, даром что жирком оброс килограммов на сорок лишних.
Только Линский наружу, Дымок на меня косится.
— Серж, — говорит тихо. — В данном случае ты поступил правильно, когда связал Олега Львовича. Но прошу тебя, в будущем не делай ничего без меня.
У меня на лице мигом боевой оскал оформился.
— Чего-о? — тяну угрожающе.
Нет, конечно, все я прекрасно понял, куда он клонит. Зря мы с ним двенадцать лет бок о бок прожили, что ли? Дымок к тому ведет, что пусть лучше он будет все решать, а я — делать. Вроде как разделение труда. Но по мне, так это натуральный бунт на корабле.
Но хоть я и состроил гримасу пострашнее, Дымок не смутился. Он меня за двенадцать лет тоже выучил не хуже, чем я его.
— Серж, — говорит значительно так, — я хоть и младше тебя, но тоже имею право голоса, не так ли?
— Дымочек, — говорю ему ласково, — ты этого от Линского нахватался, про демократию и все такое? Хочешь, помогу тебе всю эту блажь из головы вытрясти?
Но это все только, как интелы выражаются, воспитательная работа — чтобы Дымок совсем не зазнался. А вообще-то Дымок парень не промах. Да и разделение труда — не самая паршивая штука, если все с умом делать.
— Ладно, Дымок, — говорю. — Чего еще ты придумал?
Пригибается он ко мне, словно Линский сейчас подслушивать будет, — тот в двадцати метрах галькой скрипит, воду льет да от облегчения постанывает.
— Серж, — шепчет, — давай ты будешь как бы командовать, и к Линскому относиться как бы строго. А я, наоборот, буду к нему хорошо относиться, и как бы просить тебя быть с ним помягче. Только ты меня как бы не будешь слушать…
Это у него все от старинных фильмов. Всякие там злые копы и добрые менты. Он, вроде как, добрый. Ну а я, ясно, злой. Морщусь я, а делать нечего. Назвался груздем, катайся по кузову и не всхлипывай.
А Линский уже обратно лезет — и Дымок давай сразу, будто бы с негодованием:
— Серж! — возмущается. — Зачем ты опять собрался связать Олега Львовича?!
Как раз я-то связывать Линского и не собирался. Одно дело раньше, когда я спать собирался, и совсем другое дело сейчас, когда я в норме. Но раз Дымок так хочет… ладно. Делаю я зверское лицо.
— Сидеть, Дымок! — рявкаю.
Получилось у меня хорошо, натурально так. Дымок притворно надулся, а вот Линский купился. Сразу же в свое кресло забился и даже все помочь мне норовил, пока я его связывал — будто это я на него так рявкнул.
А Дымок все играет, все возмущается.
— Серж, ну зачем ты так… — гундосит как бы несмело. — Не надо… Хотя бы не затягивай веревки так туго, Олегу Львовичу же шестой десяток… простите, Олег Львович…
Я чуть не передумал злодея играть, на Дымка глядя. Нет, не то, чтобы мне душегуба играть западло — просто Линского стало жалко. Теперь-то я знаю, какое мой братишка малолетнее чудовище. И если такое начало, как бы Дымок Линского на всю катушку не использовал…
Жалко господина президента. Но назвался груздем…
Ладно. Затягиваю я веревки потуже и даже кляп Линскому в рот сую, хотя это уже совсем лишнее.
Поднимает Дымок флаер, выводит его аккуратно из-под скалы. А наверху — мать честная! В симуляторах-то все днем происходит, и про звезды я только в школе слышал. А теперь смотрю на них — и такая красота, еще почище облаков будет! А потом из-за скал луна показалась, вообще полный отпад!
Ползем мы медленно по каньону над самой землей, на звезды смотрим. Каньон загибается плавно, заползаем мы за поворот…
— Дымок, стой! — я братишку за руку хватаю.
Справа между скал что-то мерцает. Дымок тоже заметил, остановил флаер и к земле опустил.
На правой стороне каньона, в одной из расщелин, огонек горит. Костер кто-то жжет. Дымок с камерами «Ската» повозился, дал увеличение изображение на мониторах — и мне чуть плохо не стало.
Там, возле костра, девчонка сидит. И какая девчонка! Чувствую — башню мне сносит. Хоть девчонка грустная и плакала недавно, но все равно такое лицо… и фигурка — тоже дай бог каждой.
Дымок, хоть и совсем еще малолетка, тоже неровно задышал. До такой степени ему девчонка понравилась, что он только и делает, что глаза от монитора отводит. Типа, даже не замечает… А у самого руки трясутся от волнения, пока он по другим мониторам что-то гоняет.
Не знаю, сколько мы так просидели. Дымок все изображает, что на других мониторах что-то изучает — а сам нет-нет, да на монитор с девчонкой косится. Ну а я только на девчонку смотрю. Влип я, похоже. Тянет меня к девчонке — сил нет. И вообще. Из меня сейчас хоть веревки можно вить, хоть шнурки. Никаких сил нет с собой бороться!
Ладно, делать нечего.
— Ну что, Дымок? — говорю. — Случилось что-то у девушки. Надо узнать, не нужна ли ей помощь.
Косится Дымок на меня как-то странно. Понял, что ли, что рядом со мной ему ничего не светит? Ладно, перебьется… мал еще.
— Подрули к ней, Дымок, — говорю. — Только медленно, чтоб не напугать ненароком.
Поднимает Дымок флаер. Ведет его тихонько в сторону расщелины, а сам все на девчонку косится да по мне глазенками стреляет. Неужели уже ревнует?
— Серж, ты, пожалуйста, осторожнее… — говорит тихо. — Мало ли что…
— Не пугай, Дымок, — говорю. — В скалах не должно быть много зверья.
У нас в качалке тренировались ребята из внешнего периметра. Они много рассказывали, как после войны зверье в джунглях мутировало. Но с этими остряками поди разберись, где правда, где байки, а где просто баки забивают…
Но на всякий случай поправил я станнер за поясом, чтоб удобнее выхватывать. Правда, если ребята не врали, то иголки с химией не против всех мутантов помогают, а некоторых — так и вовсе только раззадоривают. Но тут уж чем богаты. Кроме двух «Коготков» у нас во флаере все равно больше ничего подходящего.