— Но дело даже не в этом! — снова начинает. — Если вы сейчас спасете торговцев, то император получит симы, и Конфедерация развалится. Император завоюет города Конфедерации, нейтральные территории! Миллионы человек погибнут или станут рабами!
— Это все красиво, папаша, — говорю. — Вот только с торговцами как? Или они не люди? Чем они перед вашей Конфедерацией провинились, чтобы их без предупреждения уничтожить?
— Серж… — Линский укоряет. Даже прицокивает от возмущения. — Мы ведь с вами почти в плену у Конфедерации, верно? Вы не можете заподозрить меня в излишней симпатии к конфедералам, так? — говорит напористо.
— Не так, — говорю.
— Не спорьте, Серж! — Линский настаивает. — Вам не сбежать от этих флаеров сопровождения. Мы в плену, я тоже пострадал от методов Конфедерации. Но даже в таких условиях я согласен с тем, что Янг действует верно. Это ужасно, что придется жертвовать жизнями десятков торговцев…
— А про заложников у императора забыли?
— Да-да, конечно, — Линский быстро поправляется. — Сотен. Хорошо, пусть даже тысяч. Но на другой чаше весов существование Конфедерации! Благо и жизни миллионов людей! Поймите, Серж, жизнь — сложная вещь…
— Ну да, — ухмыляюсь.
Знал бы он, от кого я точно такие слова пару часов назад слышал…
— Разве я не прав, Серж? — Линский спрашивает напористо.
— Знаете, господин президент, — говорю честно, — а на фига нужна эта Конфедерация, если ради нее надо жертвовать жизнями десятков классных парней?
Дымок за клавой своего компа притих, даже по клавишами шуршать перестал — прислушивается.
— С-серж… — Линский испуганно бормочет. — Опомнитесь! Как вы можете… Ведь в Конфедерации не только президенты городов, которые не могут друг с другом договориться. Там же миллионы обычных людей, не виноватых в ошибках своих политиков! Неужели вы не думаете о них?
— Не грузи, папаша! — огрызаюсь. Нашел, куда давить, сволочь! — Пусть эти обычные люди сами сначала думают о своих жизнях. И политиков пусть лучше выбирают. Тогда и мне об их жизнях беспокоиться не придется. А если они сами о своих жизнях раз в пять лет вспоминают, то почему я должен об их жизнях заботиться, а торговцы — гибнуть?!
— Серж прав, Олег Львович, — Димок тихо вставляет.
— Серж… Дима… Вы жестоки… — Линский говорит убито.
Тут уж я едва удержался, чтобы пару ласковых без всяких пи-сь и эвфемизмов ему не сказать! Вот уж кто бы меня в жестокости упрекал!!!
— А помните, господин президент, — говорю, еле сдерживаясь, — что вы вчера по этому поводу говорили?
Дымок от экрана оторвался. На меня смотрит — о чем это я? Он ведь не знает, как Линский ко власти в Ангарске вернулся.
А Линский молчит.
— Серж?… — Дымок спрашивает тихонько.
— Не сейчас, Дымок, — говорю. — Как там программа?
Этики с эстетиками спаривать и потом можно будет. А торговцев спасать сейчас надо!
Мы уже к границе Конфедерации подходим, а Дымок все с программами возится. А особенно тянуть нельзя. Если мы сбежим возле самого Хоккайдо, то торговцев-то мы предупредим, а толку? Эти двенадцать флаеров могут отрезать торговцев от пути на Империю. А потом подкрепления подождать… И все наши старания совершенно зря окажутся.
— Дымок, как у тебя? — поторапливаю.
— Сейчас… минутку… — Дымок бормочет, от экрана не отрываясь.
Пальцы — как пропеллеры над клавиатурой.
Все внешние камеры не работают, и от этого еще нервозней — сплошные темные экраны вокруг, только гравидетектор и работает. А раз в минуту подходит наша очередь вести колонну — а это тоже то еще удовольствие.
Когда мы оказываемся второй машиной, а потом ведущий флаер уходит в сторону — на наш флаер такой удар воздуха обрушивается, что даже гравы не могут его мгновенно на нет свести. Флаер ужасно дергает — и это еще со внутренними гравами-компенсаторами! Без них нас бы вообще по внутренностям флаера размазало. И пять секунд, пока мы ведем колонну, тоже не подарочек — флаер весь вибрирует. Пять звуков для девяностого «Ската» околокритический режим. И перегрев, и звуковые волны в корпусе нехилые. Тут даже гравы-компенсаторы и противофазные шумоподавители бессильны.
Потом мы в сторону уходим, и через миг все кончается — это мы в хвост колонны пристраиваемся. А через минуту все по новой…
— Готово, Серж! — Дымок восклицает.
Потягивается до хруста, пальцы сплетает, суставами щелкает.
А потом проворно свой комп к бортовому подсоединяет. Снова руки на клавиатуру, и свои программы бортовому процессору и в ракеты сбрасывает.
В имперском девяностом «Скате», который я в наследство от ребят Шутемкова получил, боезапас полный был — когда я в столицу Конфедерации входил. Но там-то с него быстро все ядерные ракеты сняли. А перед тем, как выпустить нас из города, и большую часть химических сняли. Но четыре штуки оставили. Решили, что не страшно.
Эти ракеты только против самолетов действенны. Флаер догнать не могут — как же они его догонят? В космосе еще туда-сюда — если ракета разогнаться успела. А в плотных слоях атмосферы такие ракеты за три с половиной звука не разгоняются — двигатели слабоваты. Куда слабее гравов, которые на флаерах стоят. Да и время работы двигателей на такой скорости короткое — они же сухим топливом питаются, не от реактора, как флаеры.
Флаеру такая ракета в одном случае может угрожать — если ракет не одна, а как минимум шесть, чтобы они флаер со всех сторон могли окружить. Но у нас-то только четыре ракеты на борту. Да и как нам другой флаер в одиночку ракетами в сферу взять? Для этого как минимум три флаера нужны, а лучше все шесть.
Вот конфедералы эти четыре ракеты нам и оставили. Мол, доверяют…
Одного не учли. Когда мы на слипстриме идти будем, между нами и соседними флаерами будет почти вакуум. А вокруг плазменного кокона, в котором наша колонна идет — воздух. И не разреженный воздух, а плотный, даже плотнее, чем стандартная атмосфера.
— Господа, что вы задумали? — Линский тревожно спрашивает. Ему на заднем сиденье пультов не видно. Но по шороху клавиш под пальцами Дымка кое-что сообразил. — Прошу вас, остановитесь, пока не поздно! Вы все равно не сможете уйти от остальных флаеров! Это просто невозможно! Вы только зря погубите нас!
— Заткнись, папаша… — шиплю.
Только его оптимизма Дымку под руку и не хватало!
— Серж, вы не понимаете! Это…
— Хотите, господин президент, я вас снова усыплю?
Заткнулся Линский.
Дымок все нужные программы в бортовой комп перебросил, тактическое задание ракетам перепрограммировал. На меня смотрит. От волнения весь бледный, даже пальцы дрожат. Если он какую ошибку допустил…
Даже думать об этом не хочется. Хотя если какая ошибка и есть, то мы ее почувствовать, скорее всего, все равно не успеем. Все в сотые доли секунды случится. Даже испугаться не успеем, если что-то не так пойдет…
— В эту очередь?
— Нет… — Дымок головой мотает. — Давай в следующую…
Боится, пижон…
Я тоже.
Да и Анна… Хоть мы ей и не все рассказали — на фига ей лишний раз нейроны жечь, когда от нее все равное ничего не зависит? — но Анна не дурочка. Уж не глупее некоторых, это точно. И весь риск понимает. Эх, сейчас бы на заднее сиденье, обнять ее, поцеловать, хоть чуть-чуть успокоить…
Флаер снова дергает, корпус вибрирует. Это мы снова колонну ведем.
Через пять секунд в конец уходим.
Ну, все. Была не была…
— Давай, Дымок! — говорю. — Храни нас Эйнштейн всемогущий! — ухмыльнуться пытаюсь повеселее.
Всхлипывает Дымок — не то хихикает, не то от волнения уже дыхание сбивается. Запускает программы.
Ждем. Секунды — словно минуты…
— Что-то не так? — Линский с надеждой спрашивает. — Ничего не получилось?
Ему кажется, что ничего не случилось.
Правильно кажется. Ничего еще и не должно было случиться. Программа включилась, но все маневры еще впереди — через полминуты, когда мы снова вести колонну будем.
Дымок от напряжения дрожит весь.