На фронт мы прибыли, когда наши войска были уже на подступах к Выборгу, сломив сопротивление финских войск на основных укреплениях линии Маннергейма. Только внешнее кольцо линии Маннергейма опоясывали три линии эскарпов – непроходимых препятствий для наших танков. Эскарпы – это вырытые в земле в шахматном порядке каменные глыбы. Проходы для танков нам нужно было пробивать, разрушая эскарпы прямой наводкой из тяжелых орудий.
В первой половине марта 1940 года Красная Армия начала штурм Выборга. А 13 марта 1940 года в 12 часов дня боевые действия на Карельском перешейке были прекращены. Наступил мир. Надо было видеть, сколько было радости у нас, солдат! По всему лесу, где стояли наши войска, слышны были крики «Ура!»
После окончания военных действий наш полк был отведен на станцию Песочная под Ленинград (недалеко от Парголова). Здесь нас, солдат первого года службы из 134-го гаубично-артиллерийского полка, передали в состав 24-й Куйбышевской стрелковой дивизии Ленинградского военного округа, а 95-я стрелковая дивизия вернулась на прежнее место дислокации – в Котовск Молдавской ССР» (9).
Судьба 95-й Молдавской стрелковой дивизии в 1941–1942 гг. сложилась трагически. Она почти вся полегла в боях под Севастополем в составе Приморской армии, до этого отважно сражаясь при обороне рубежей на реке Днестр, а также при обороне Одессы. В Приморской армии позднее, с 1942 года, воевал связистом родной брат отца, Степан Михеевич Петербурцев. Об этом мне удалось узнать из наградного листа дяди Степана. И еще одно удивительное пересечение судеб: Николай Иванович Крылов (с 20 июня 1944 г. командующий 5-й армией, в которой отец воевал в 1944–1945 годах, в период операций «Багратион» и в Восточно-Прусской) в 1941–1942 годах был начальником оперативного отдела штаба Приморской армии. Из его книги мемуаров «Не померкнет никогда» я и узнала о героическом боевом пути 95-й стрелковой дивизии, в которой мой отец начинал службу.
«В 1940-м, в мае, продолжилась учеба в полковой школе, восстановленной в 134-м гаубичном полку, в районе станции Песочная. В середине июня учеба вновь была прервана: полк направлялся в Эстонию, в город Пыльтсаамо, где мы, курсанты, пробыли до конца июля 1940-го, затем были отправлены в Молодечно, войдя в состав 161-й стрелковой дивизии под командованием генерала Галицкого, где учеба в полковой школе продолжилась до осени 1940 года. Я получил назначение командиром отделения артиллерийской разведки в артбатарею под командованием старшего лейтенанта Юрьевского» (9).
В марте 1941 года 140 солдат и младший командный состав были выведены из состава 161-й стрелковой дивизии и вошли в состав вновь сформированной 36-й танковой дивизии, штаб которой располагался в Несвиже, в замке Радзивилла» (9).
В своих воспоминаниях отец указывает, что дивизия эта входила в состав 18-го механизированного корпуса. Однако в недавно вышедшей книге Алексея Исаева «Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг» 36-я танковая дивизия числится в составе 17-го мехкорпуса (стр.471). Те же сведения есть и в книге-энциклопедии Руслана Иринархова «Красная Армия в 1941 году». Думаю, ошибся отец. Хотя меня поражает и вызывает уважение тот факт, сколько подробностей из тех роковых лет сохранила его память. Например, он пишет по памяти следующее:
«В состав дивизии (36-й танковой) входили 2 танковых полка, находившиеся в самом Несвиже (они были без танков, если не считать 10 легких учебных танков БТ и Т-27); артиллерийский полк, который получил перед самой войной пушки-гаубицы 120-миллиметрового калибра, но без снарядов и тягачей; затем стрелковый полк, находившийся около Греска, также разведбатальон, мотопонтонный батальон и зенитная батарея, к началу войны не имевшая снарядов» (9).