— Что вы говорите? — всплеснула руками женщина, — Боже мой! Папу, наверно, расстреляют и Женечку тоже!
— Откуда родом-то?
— Киевлянка.
Женщина заплакала, раненые завздыхали, одноглазый осторожно обнял ее:
— Ничего. Мы еще вернемся.
Врач платочком вытерла слезы и неожиданно попросила:
— Дайте папироску — все равно нехорошо.
Панов ушел, оглушенный увиденным. Он долго ходил по тенистому парку. Жить любой ценой, во что бы то ни стало!
Жить — вот к чему он стремился до сих пор. Страх за жизнь, за самое дорогое, что есть у человека, заставил его не идти с одноклассниками, толкнул на эвакуацию. «Отсижусь, поработаю, а там и разобьют наши врага. Кончится война», — так думал он раньше, в Ильинском. Но здесь оставаться дольше было мукой…
Дома ждало новое испытание. Хозяйка — Панов снимал крохотную комнатушку у вокзала — отворила дверь заплаканная. На немой вопрос жильца бросила на стол белый бумажный квадратик. Замирая от жалости, Панов схватил листок:
«В боях за Советскую родину ваш муж… погиб смертью храбрых…»
Он уронил уведомление, опустил гудящую голову на сильные, мускулистые руки.
Дни текли в томительном ожидании. Панов перешел жить в общежитие и сразу после работы валился на жесткий, набитый отходами хлопчатника матрац. Сна не было, снова и снова вспоминалось прошедшее. Даже предложение самой красивой девушки цеха Гали провести вечер вдвоем не улучшило его настроения.
В субботу утром он спешил на работу и по дороге на улице случайно толкнул незнакомого командира.
— Простите, пожалуйста!
— Ничего, — поморщился тот, потирая висевшую на перевязи руку, — бывает!
Лейтенант, молоденький, чистенький, перекрещенный коричневыми ремнями снаряжения, обнажил великолепные зубы:
— На завод, приятель?
Панов кивнул и неожиданно для себя спросил:
— Скажите, вы кончали военную школу?
— Училище кончил. Точно. А вам зачем?
— А где это училище находится?
Лейтенант лукаво подмигнул:
— На территории Советского Союза. Поступить хочешь? Советую в артиллерийское. Будешь «богом войны»!
— Да где ж оно есть?
— Узнаешь в военкомате Ну, бывай здрав, не кашляй!
Лейтенант, откозыряв, четко повернулся, зашагал по тротуару, цокая подковками сапог. Панов проводил его взглядом, ощущая острейшую зависть к этому юноше. Встреча оказалась решающей. Панов уволился с завода. Возвратился в Москву и, не заезжая домой — ему не хотелось попадаться на глаза землякам, — проехал в военкомат. Там с большим трудом ему удалось навести справки об одноклассниках, узнать номер дивизии. В тот же день он записался добровольцем. Месяц его продержали в запасном полку, затем, присвоив звание сержанта — расторопный, смышленый, прекрасный спортсмен, Панов обратил на себя внимание командира полка, — направили в маршевую роту для пополнения.
Панов очень обрадовался, когда ему удалось разыскать одноклассников. Но прошло несколько дней, рота втянулась в бои, и Панов жестоко раскаялся в содеянном: страх, липкий, животный страх, терзал его, сковывал движения, леденил кровь, задерживая дыхание. Но он умел владеть собой и внешне оставался спокойным.
Глава шестнадцатая
Охота
Наступила зима. Суровая зима сорок первого года. Земля промерзла больше чем на метр. Отрывать окопы, траншеи, котлованы для землянок и блиндажей было очень трудно.
Маленькие саперные лопатки, пружиня, отскакивали от земли, вырывались из рук, но дело свое делали. Тяжелые ломы, с силой ударяясь о поверхность, дробили ледяную корку, выворачивали смерзшиеся комья.
Стрелковая ополченская дивизия, отдохнувшая во втором эшелоне, была выдвинута на позиции и спешно занимала оборону.
Рота Быкова окапывалась на высоком берегу реки. В эти дни грязно-серые облака затянули небо хмурой пеленой, и авиация противника, так надоевшая уже за время войны, не появлялась.
Быков, широкий и длиннорукий, шел по участку обороны и неторопливо давал указания командирам взводов и отделений. На участке Бельского он остановился.
Красноармейцы поговаривали, что командир роты неравнодушен к первому взводу и под всякими предлогами задерживается у «бельчат», как называли в шутку бойцов первого взвода Если бы Быкова кто-либо открыто упрекнул в этом, он возмутился бы, хотя в душе и понимал, что упрек имеет под собой почву. Быкова тянуло к бойцам первого взвода, но именно к бойцам, — самого Бельского командир роты недолюбливал.