— А для аппетита?
— Особую московскую, сто пятьдесят с прицепом.
— А я бы картошечки с салом поел! — сказал Иванов. — Молока бы выпил.
— Это можно! — оживился Чуриков. — Разрешите в деревню сбегать?
— Я тебе сбегаю!
— Да вы не думайте, я за деньги куплю, вот они! — Чуриков достал две красные тридцатки.
Иванов не успел ответить. Раздался чудовищной силы взрыв. Все потонуло в облаке инея, слетевшего с деревьев.
— Вот это ахнуло!
— Недалеко где-то фриц бросил!
Взрыв повторился. Высоко в небе послышался свист, словно там метался, вспарывая воздух, осколок. Красноармейцы оглядывали небо в поисках невидимого врага.
— Не туда смотрите! — проговорил Быков. — Дальнобойная артиллерия крупного калибра.
— Дожили… — помрачнел Каневский, — по Москве из орудий бьют…
— Ну, не по Москве, — возразил Бобров.
Новый снаряд со свистом пролетел над головой и разорвался далеко позади, в маленьком селе.
— Вроде чемоданов, какие летали в ту войну, только, пожалуй, покрепче.
— Ничего себе, батя, утешил! — рассмеялся Каневский. — Такая штучка сильно зашибить может.
— Товарищ старший лейтенант, — подскочил к Быкову Кузя, — разрешите пойти в разведку, я эту чертову пушку взорву.
— Не разрешаю, — сдержал улыбку Быков, — нельзя! Впереди нас пехота — первая линия. Нельзя у них хлеб отбивать.
К вечеру, когда обстрел прекратился, Андрей пошел в наряд. Ему выпало охранять левый фланг роты, упиравшийся в густой лес. Андрей ходил взад-вперед, чтобы не замерзнуть, и постукивал ногой об ногу. Вдруг кусты зашевелились, Андрей мгновенно вспотел, перехватил винтовку.
— Стой! Кто идет?
— Я, — сдавленно послышалось в кустах.
Андрей щелкнул затвором;
— Стреляю!
— Стреляй! Черт с тобой… — Из кустов, широко улыбаясь, вылез Ника Черных.
— Ника! Да я в тебя чуть-чуть не выстрелил!
— Ничего! Чуть-чуть не считается. Кроме того, ты бы со страху не попал. Подумаешь, снайпер!
— Но-но-но! На кого хвост поднимаешь?
— А ты кто такой?
— Я часовой, лицо, облеченное доверием. Пшел!
— Ладно, ладно, «лицо»! Я пришел скрасить тебе скучную армейскую обязанность. Развлечь тебя пришел. Если ты против, уйду!
— Я пошутил! — ухватил друга за рукав Андрей. — Оставайся!
— То-то. Если бы ты знал, Андрей, как хочется тебя головой в сугроб окунуть! Я сейчас попробую.
— Часовой — лицо неприкосновенное.
Черных походил по леску, сломал коленом обледенелую суковатую палку и вдруг крикнул:
— Андрюша! Смотри, нора!
— Врешь?
— Ей-ей! Иди сюда.
У корневища рябины в снегу чернело отверстие.
— Лиса, не иначе как лиса! — радостно бормотал Ника. — Сейчас мы ее добудем! — Он сунул палку в нору. — Если выскочит, стреляй!
— Ты с ума сошел?
— Ах, черт, забыл! Тогда клади винтовку, будем ловить руками.
Андрей повесил винтовку на сучок и присел у норы. Ника пытался разгрести землю. Палка глубоко уходила в отверстие и натыкалась на что-то мягкое.
— В норе, ей-ей, в норе сидит!
Андрей поднялся:
— Слушай, ведь я часовой, винтовку оставлять нельзя!
— Конечно, нельзя, а должен! Эх, кто эту войну выдумал? Поохотиться на зверя не дадут! Вот что, я сейчас за ребятами сбегаю. Лопатки возьмем. Мы эту рыжую мигом вытряхнем.
— А что мы с ней делать будем?
— Приручим, будет с Федотычем на кухне ездить.
— Сказал тоже!
— А что особенного? Я у Киплинга читал: английские офицеры в Индии мангустов держали и еще каких-то зверей.
— Не спорю. А вот ты попробовал бы от Смоленска до Можайска пройтись с лисой на цепочке.
Ника весело рассмеялся, вспомнив летнее отступление.
— А я за ребятами все же сбегаю.
Ребята не заставили себя ждать. Пришли Захаров, Родин, Кузя, Игорь Копалкин. Шествие замыкал Бобров, тащивший две лопатки.
— Родин и Захаров будут копать, остальные стойте. Как только появится, накрывайте этим, — Бобров протянул Кузе плащ-палатку.
— Ребята! — крикнул сгоравший от любопытства Андрей. — Мне крикните, когда поймаете!
— Проинформируем, будь спокоен! А сейчас — марш на место! — распорядился Бобров. — Пошли, ребята!
Андрей издали наблюдал, как все склонились над норой, а Захаров и Родин заработали лопатами.
«Совсем как у нас в Ильинке», — подумал Андрей, вспомнив, как ребята ловили весной бурую водяную крысу. Тогда распоряжался тоже Бобров. Крысу посадили в новую рубашку Андрея, завязали ворот, рукава, шнурком стянули пояс. Андрей нес крысу на шесте по всему поселку, но зверек перехитрил мальчишку, оставив о себе на память треугольную дыру в рубашке.