И тогда вперед вышел Борис Курганов. Четко печатая шаг, он подошел к одноклассникам вплотную, вынул пистолет:
— Что ж. Значит, расстреляем его?!
Панов не шелохнулся. Ребята дрогнули и стали. Такого оборота никто не ожидал. Побледневшие ребята во все глаза смотрели на командира роты. Многие уловили в его словах вопрос, но он звучал и как приказ. Ребятам стало страшно.
Их состояние передалось и Панову. Вовка побелел. Борис Курганов впервые в жизни колебался. Смелый по натуре он привык действовать решительно. Армия и война научили его твердости. Если бы подобный поступок совершил кто-либо Другой, Курганов, не задумываясь, приказал бы его расстрелять.
Но Панов?! Панов был его земляком, одноклассником и Другом его брата.
Когда-то — казалось, что с тех пор прошел целый век, — десятиклассник Борис Курганов работал пионервожатым. В его отряде находились лопоухие малыши. Наивные, веселые, добрые и отчаянные. Борис любил возиться с ними. Летними вечерами у костра он рассказывал ребятишкам разные истории — О путешественниках, мореходах, пиратах и исследователях, — которые сам читал в детстве.
Борис вспомнил, как внимательно они слушали его, как у пионерского костра сверкали озорные мальчишечьи глаза.
Борис вспомнил и крепкого, загорелого мальчугана, который после рассказов вожатого каждое утро делал гимнастику, обливался холодной водой. Как-то Борис вытащил его из пруда; ноябрьская вода обжигала, от нее шел морозный пар, а синий мальчишка стучал сведенными судорогой зубами, упрямо заявляя: «Все равно буду. Вы уйдете — опять в воду влезу». — «Зачем?» — «Надо закаляться. Хочу стать сильным…»
Другое воспоминание. Школа. Зал, украшенный хвойными гирляндами. Красный кумач лозунгов. На дощатой площадке сцены — шеренга. Не менее взволнован и вожатый. Торжественная, незабываемая минута! Он, старший товарищ, повязывает ребятам пионерские галстуки.
Борис ищет в шеренге братишку. Андрейка стоит рядом с Вовиком, тем самым упрямым, волевым, сильным мальчишкой. Борис поздравляет их.
…Наверху разорвался тяжелый снаряд. Подвал вздрогнул, посыпалась затхлая пыль.
Курганов, не глядя на бойцов, глухо обронил:
— Он ваш… товарищ… Решайте сами.
И отошел в сторону. Лейтенант Бельский склонился над лежащим в углу тяжело раненным бойцом. Старик Иванов стал не спеша чистить автомат.
Добровольцы столпились около седоусого сержанта.
— Как быть, батя?! — чуть не плача, воскликнул Родин.
— Что ж тут поделаешь? Решайте сами, — вздохнул тяжело старик. — Ваш он… вы и решайте его судьбу. О, дела, дела…
— Я знаю, — выскочил вперед Копалкин. — Судить его надо.
— Вот и судим, дурья башка…
— И присудить к тюрьме…
— Бестолочь! Немца отбей сначала.
— Решайте скорее, — заметил Курганов. — Скоро опять пойдут…
И тогда впервые вышел вперед Валентин Бобров.
— Довольно играть в прятки… Мы комсомольцы и должны смотреть правде в глаза. Здесь… окружение… Среди нас оказался трус. Трус и предатель. Своей кровью он хотел купить то, что мы отдаем сами за родину, за нашу страну. Не место таким на земле. — Бобров, бледнея с каждой секундой, закончил твердо — Панову смерть!
Ребята взглянули на белого как мел Боброва с ужасом, но постепенно до них дошел смысл сказанного.
— Кто согласен со мной, отходи вправо! — резко крикнул Бобров, махнув рукой.
Первым подошел Андрей Курганов. Качаясь, как пламя свечи под ветром, подошли Родин, Копалкин и Кузя.
Бобров вопросительно взглянул на командира роты.
Борис отвернулся.
— Р-равняйсь! — негромко скомандовал Бобров.
Бойцы отхлынули в стороны. Панов остался у стены.
— Сдай билет. Красноармеец Копалкин, примите комсомольский билет у осужденного.
Бедный Игорь, едва живой от всего происходящего, заковылял к одиноко стоявшему Панову.
— Дай билет…
— А? — Панов оглядел тщедушную фигурку бойца, точно впервые его увидел. — На… возьми.
Копалкина душили слезы, дрожащими руками он взял серую книжечку в негнущейся обложке.
— Постой, держи и это. — Панов протянул остальные документы.
— Вова… Вовочка… — захлебываясь слезами, частил Копалкин, — ты бы попросил их… ребят попроси… Прощенья.
Панов невесело усмехнулся.
— Красноармеец Копалкин, марш в строй! — металлическим голосом крикнули сзади.
Копалкин встал в шеренгу, беспомощно оглядываясь на командиров.
— Пр-риготовиться! — крикнул Бобров.