– Паган мертв? – спросил он.
– Мертвее не бывает, – ответил Римо.
Смит лихорадочно соображал: какие выводы можно сделать из сообщения Римо? На столе у его локтя стоял бумажный стаканчик с водой. Он рассеянно поднес его ко рту и осушил залпом. Только после этого он вспомнил, что забыл выпить таблетки. Проглотил и таблетки, не запивая: две от головной боли плюс «Алка-Зельцер». В животе у него отвратительно заурчало.
– Видимо, Паган, имеет какое-то отношение к Объекту шестьсот семнадцать.
– Он божился, что он ничего не знает, и поверьте мне, Смит, если бы это было не так, мы с Чиуном вышибли бы из него правду.
– Почему же тогда тот, кто стоит за объектом, решил отделаться от него?
– Мы можем только строить догадки, Смит. Ясно одно – мы снова зашли в тупик.
– Римо, мы не имеем права на поражение. Мы имеем дело с творением рук человека. Должно существовать какое-то решение.
– Если только это не творение рук марсианина, – заметил Римо.
– Никаких марсиан не существует.
– Мы знаем, что это не русские, не Паган, не Пентагон. И я готов заложить ранчо, что это не парагвайцы – или как там их.
– Может быть, Пагану заткнули рот, потому что он подобрался слишком близко к истине, – вслух размышлял Смит.
– Раньше вы говорили, что Паган замешан в этом деле, потому что своими гипотезами сознательно морочил всем голову.
– Хм.
– Это не русские, – буркнул стоявший рядом Чиун.
– Нам это уже известно, папочка, – сказал Римо.
– Русские не ошиблись бы в написании слова «Мир», – не унимался Чиун.
– Что там такое? – спросил Смит.
– Да ничего особенного, – ответил Римо. – Просто Чиун лезет тут со своими советами.
– Слово, которое появлялось на небе, не русское, – продолжал Чиун. – Скажи это Смиту.
– Смит, вы слышали? – спросил Римо.
– Да.
– Чиун, он тебя слышит. Так что отстань. Ты мешаешь Смиту думать.
– Римо, передайте трубку Чиуну, – вдруг потребовал Смит.
– Зачем?
– Хочу услышать, что он думает по этому поводу.
Римо пожал плечами и отдал трубку мастеру Синанджу.
– Мастер Чиун, повторите еще раз, что ты сказал, – попросил Смит.
– Я видел эти буквы, – сказал Чиун. – Русское «мир» пишется не так.
– А что же тогда там было написано?
– Какая-то чепуха. Греческая "Р" пишется не так.
– А какая же там была буква?
– Она была лишь похожа на "Р". Но на строчную. Две другие буквы были заглавные. А у "р" была слишком длинная ножка.
Римо угрюмо молчал.
– Да, буква "р" явно из нижнего регистра, – признал Смит.
– Подумаешь, – промолвил Римо. – Чиун обнаружил опечатку. Что это доказывает?
– Подождите, – сказал Смит.
– Нам приказано подождать, – передал Чиун Римо. Римо сделал вид, что увлечен созерцанием висевшей низко над горизонтом планеты Марс.
Харолд В. Смит попытался выбросить из головы все исходные посылки. Он уже давным-давно понял, что иногда помогает разрешить казавшуюся неразрешимой проблему.
Три буквы. Заглавные М, И и строчная р. Две из них нормальные. Из этой посылки он исходил.
Смит нахмурился. Что, если в русской И заложен какой-то иной смысл, отличный от того, который он в нее вкладывал? Что, если это действительно перевернутая английская N, какой и показалась ему вначале?
Смит пристально всматривался в фотографии, сделанные исчезнувшим Трэвисом Растом за несколько секунд до гибели «Релайента». У Смита имелись компьютерные программы на любой случай. Запустив одну из них, он вскоре получил обратное изображение снимка Раста.
На нем вместо русских букв «МИр» были английские: qNM.
Решительно это напоминало какую-то химическую формулу, и было непонятно, почему первая буква строчная.
Вспомнив, что у него на связи Римо и Чиун, Смит взял трубку и сказал:
– Я перевернул изображение на снимке Трэвиса.
– Это хорошо или плохо? – спросил Римо.
– Получилось qNM, причем q строчная.
– Понятно. Было р, стало q.
– Только вот непонятно, что значит qNM, – сказал Смит. – Это еще менее понятно, нежели русское «мир».
– Я пас, – произнес Римо.
– А я нет, – вмешался в разговор Чиун и так проворно выхватил трубку, что Римо не сразу заметил это и еще мгновение продолжал сжимать в ладони несуществующий предмет.
– Император, – сказал Чиун, – еще до того, как Паган был ликвидирован, мы донесли до его ушей послание его супруги.
– Так?
– Ему звонили из некоей организации под названием «Кью-Эн-Эм» по поводу увеличения его гонорара.
– «Кью-Эн-Эм»? Она не сказала, что это за организация?
– Нет. Я только понял, что они звонили ему неоднократно.
– Она сказала, что это насчет гонорара за консультации, – добавил Римо.
– Консультации! – воскликнул Смит. – Значит, это либо пресса, либо коммерческая фирма... Минуточку.
Скоро в трубке вновь раздался его голос:
– Римо.
– Я здесь, – ответил за него Чиун, повернувшись таким образом, чтобы Римо не мог выхватить у него трубку.
– Слушайте, – сказал Смит – Я нашел несколько контор под названием «Кыо-Эн-Эм». К масс-медиа они отношения не имеют. Но вот любопытная деталь. Есть корпорация, полное название которой «Куантум Ньютрино Меканикс». У них необычный торговый знак. Три начальные буквы, причем первая – «кью» – строчная, а две последние прописные.
– А для чего это? – спросил Римо.
– Видимо, связано с проблемами патентования торговых знаков, – пояснил Смит.
– Попали! – воскликнул Римо.
– Штаб-квартира этой самой «Кью-Эн-Эм» находится в Сиэтле, штат Вашингтон, – продолжал Смит. – Отправляйтесь туда. Держите меня в курсе дела. Свяжитесь со мной по телефону. Я попробую копнуть глубже.
– Уже в пути, – сказал Римо и с такой силой шмякнул трубкой по аппарату, что она треснула, словно сосулька.
– Похоже, мы снова в игре, – обратился он к Чиуну.
– Этого мало. Мы должны опережать игру.
– Пока я хочу одного, – сказал Римо, – опередить очередной выводок стюардесс.
Глава 43
От солнечного Массачусетса до дождливого Сиэтла путь был долгий.
Римера Мергатройда Боулта из «Куантум Ныотрино Меканикс» от Массачусетса отделяло одиннадцать лет, три тысячи миль и четыре места работы. Еще в те времена, когда он работал в «Кемикал Консептс», символе Массачусетского Чуда, что располагалось на сто двадцать восьмом шоссе, карьера его едва не закончилась крахом. Где-то в 1988-м, во время президентских выборов, Массачусетское Чудо упорхнуло куда-то на юг, прихватив с собой губернатора-грека, «штат у залива» и хайвей «Текнолоджи», известный как сто двадцать восьмое шоссе.
Не было уже ни «Дейта Джен», ни «Джен Дейта», ни «Дженерал Дейта Системс», которые во времена бума, в благословенные восьмидесятые, располагались на сто двадцать восьмом шоссе. Исчезла и «Кемикал Консептс» вместе со своим директором по маркетингу Римером Боултом, который успел улизнуть прежде, чем над ним разверзлись небеса.
Какое-то время мир стоял на краю пропасти. Теперь история, похоже, повторялась.
В окна офиса не переставая барабанил дождь. Ример Боулт с содроганием вспоминал то тревожное время, когда казалось, что планета Земля обречена сгореть в огне. И все потому, что Боулт получил доступ к оружию, оценить потенциальные возможности применения которого поначалу не смог даже такой гений маркетинга, каким являлся он сам.
Оружие называлось фторуглеродная пушка. Она стреляла фтористым углеродом – химикатом, запрещенным к производству в большинстве индустриальных стран, поскольку он разрушал озоновый слой атмосферы. Территория, над которой возникали озоновые дыры, оказывалась беззащитной перед радиоактивным излучением Солнца. Именно озоновая дыра однажды послужила причиной гибели ракетной батареи русских. Инцидент едва не привел мир к ядерной войне, которая неизбежно означала бы конец многообещающей карьеры Римера Боулта. Это была катастрофа, какой американские корпорации не знали со времени проекта «Эдсел». «Кем Кон» была вынуждена объявить о своем банкротстве.