– Давайте-ка сначала, – сказал он наконец. – Чтобы было понятно даже моей бабушке.
Они начали сначала.
– Аппарат работает на солнечной энергии.
– Он вращается по околоземной орбите.
– И делает то, в чем заинтересована Америка.
Ример нахмурился. Он все еще никак не мог уразуметь сути. Как вдруг он услышал слова, которые тронули его душу.
– Благодаря этому аппарату «кью-Эн-Эм» получит грандиозное ускорение, – сказал Бартоломью Мич.
– Ну что ж, мне нравится, – сказал Боулт.
Общие ликование и восторг.
– У меня только один вопрос, – сказал Боулт после очередной презентации, из которой он в очередной раз ничего не понял.
– Да, сэр?
– Эта штука может как-то повлиять на состояние озонового слоя?
– Только в том случае, если мы того захотим.
– Я категорически против этого, – безапелляционным тоном заявил Боулт.
– В таком случае озоновому слою ничто не угрожает, – успокоили его.
– Запускайте в производство, – приказал Боулт, выходя из комнаты. Он так ни черта и не понял из того, что ему рассказывали и показывали. Зато понял другое – «Куантум Ньютрино Меканикс» по-прежнему на плаву, потому что теперь ему есть что сказать акционерам.
Из отдела перспективных разработок поступали обнадеживающие сообщения.
Проект поставлен в план.
Проекту придано приоритетное значение.
Под проект выделено финансирование.
Эти сообщения казались Боулту магическими заклинаниями. Каждое еще на квартал продлевало его необременительную и прибыльную службу в «кью-Эн-Эм».
Наконец пришел Мич и с нескрываемой гордостью сообщил:
– Мы готовы к запуску.
– Ну так вперед, – сказал Боулт, уже предвкушавший рекламные последствия запуска.
Мич и его инженеры смешались.
– Но у нас нет носителя.
– Так найдите, – сказал Боулт, прикидывая, сколько будет стоить телевизионная реклама.
Они вернулись с докладом на шести листах, в котором, помимо прочего, обосновывали необходимость собственных должностей. Из доклада явствовало, что они либо идиоты, либо действительно одержимы этим проектом.
И еще одно понял P.M. Боулт, заслушав доклад, а именно, что ему пора воспользоваться своим контрактным правом скупать акции компании по льготной цене, поскольку было очевидно, что «кью-Эн-Эм» сдаваться не собиралась.
Существо доклада Боулту изложили устно, избавив его от обременительной процедуры чтения.
Мич не скрывал своего возбуждения.
– Китайцы торгуются, – говорил он. – Японцы заломили непомерную цену. С французами вообще невозможно иметь дело. Разумеется, американцы не в счет.
– Разумеется, – согласился Боулт, не понимая, о чем вообще-то идет речь.
– Остаются русские, – сказал Мич.
– Как всегда, – признал Боулт.
Боулт решил больше не искушать судьбу и только слушать.
– Русские сдают в аренду многоразовый челнок, – продолжал Мич. – Собственно, мы могли бы купить его, если согласны ухнуть в это еще миллиард.
– Зачем покупать, если можно арендовать? – процитировал Боулт телевизионную рекламу компании, сдававшей неимущим в прокат подержанную мебель.
– Вот именно, – сказал Мич, увидев в согласии босса подтверждение своим взглядам на жизнь.
– Русские остро нуждаются в валюте, так что мы, видимо, можем поторговаться, – добавил другой инженер.
– У нас есть бюджетные средства для этого? – стараясь сохранять хладнокровие, спросил Боулт.
– В текущем бюджете нет, – ответил Мич.
– Я распоряжусь.
Они просияли. Их улыбки были так заразительны, что P.M. Боулт поймал себя на том, что тоже улыбается. Это было как любовь. Невозможно понять, невозможно проанализировать и невозможно отказаться. Она просто случается, и ее лучше всего принять и разделить, потому что она всегда возвращается с процентами.
А потом Боулт задал простой вопрос:
– Каков наш рынок?
И здесь его подстерегал подвох.
Мич с инженерами недоуменно переглянулись.
– P.M.?
– Я говорю, каков наш рынок? – рявкнул Боулт. – Кому мы будем это продавать?
Мич поправил очки и принялся переминаться с ноги на ногу.
– Но мы же все объяснили, – пробормотал он.
– Освежите мою память, – потребовал Боулт.
– Пентагон отказывается от программы СОИ, но если мы запустим рабочий прототип, то неизбежно привлечем к себе повышенное внимание. Наш проект практически осуществим, а главное – эффектен с точки зрения паблик рилейшнз. В области космических оборонных технологий, которые будут иметь решающее значение на рубеже веков, мы будем недосягаемы.
Боулт хмуро взирал на него.
– А главное, энергия бесплатная! – возбужденно добавил Мич.
Наконец Боулт сдался.
– Вы сказали волшебное слово, – произнес он и добавил: – Теперь главное, чтобы Пентагон клюнул.
– Не беспокойтесь, клюнет, – пообещал Мич.
– Постарайтесь. От этого зависит, будет у вас работа или нет.
– Полагаю, мы можем запрограммировать аппарат не только на выполнение чисто оборонительных функций, но и на проведение наступательных операций планетарного масштаба.
Услышав эти слова, стоявшие рядом инженеры заметно побледнели, но Боулт предпочел не обращать внимания на тревожный сигнал.
– Действуйте, – сказал он.
– Нет проблем, P.M.
Они уже направились к выходу, чтобы разойтись по своим лабораториям, как вдруг Боулт остановил их.
– Подождите!
Они оглянулись.
– Вы ничего не забыли? Ведь эту штуку надо как-то окрестить.
– Мы называем ее «Парагвайский проект», поскольку сборка происходила именно в Парагвае, – сказал Мич. – Дешево и безопасно.
Боулт покачал головой:
– Нет, «Парагвайский проект» не пойдет.
– Может, «Солнечный возничий»?
– Нет, в этом есть что-то лошадиное.
– Ну, тогда «Укротитель солнца»?
– Похоже на название дешевого вестерна.
– Я, кажется, знаю, – вызвался безымянный инженер. – Можно назвать аппарат «Парасол-2001».
– А что это значит? – спросил Боулт.
– Да вообще-то ничего. Но людям нравятся цифры. Особенно когда их много и они стоят вместе с непонятными футуристическими словами. Это вроде уважения на грани страха, которое некоторые питают к математике.
Боулт сдвинул брови, изображая мыслительный процесс. Потом вспомнил, что приближается время обеда, и сказал:
– В этом что-то есть. Я согласен.
После этого Ример Боулт выкинул проект из головы.
Лишь несколько месяцев спустя он сложил в уме все обрывочные данные о «Парасол-2001», и в голове его сложилось более или менее четкое представление о проекте. Для этого ему пришлось уволить одного инженера, предварительно потребовав у него детальный отчет о проделанной работе. Таким образом Боулт избежал подозрений в некомпетентности.
Ему предстояло сделать доклад на совете директоров, иначе он ни за что не стал бы вникать в детали проекта.
– «Парасол-2001» предназначен для предотвращения потенциальной угрозы нанесения удара по нашей планете, – распираемый гордостью, говорил он, стоя перед красочной диаграммой, на которой была графически представлена степень предполагаемой угрозы, выражавшаяся в мегатоннах. Это была зловещая диаграмма. Ему самому делалось страшно, когда он смотрел на нее.
Совет, как всегда, сразу перешел к делу.
– Кто в здравом уме заплатит нам за то, что мы будем защищать планету от мифической внешней угрозы? – без всяких околичностей спросил его Ральф Гонт, исполнительный директор.
– Заплатят, если мы будем единственной реальной силой в космосе.
Ральф Гонт саркастически хмыкнул:
– Зная генералов из Пентагона, думаю, они скорее попробуют воззвать к нашим патриотическим чувствам, надеясь, что мы сделаем все бесплатно – хотя бы затем, чтобы спасти свои задницы. Боулт, спасение мира – дело неприбыльное.
– Я уже думал об этом, – сказал Боулт. – «Парасол» можно переориентировать на землю. Он способен поразить любой наземный военный объект. Никакое другое оружие не имеет таких характеристик.