— Да чёрт возьми! — я была так уверена, что добьюсь чего-то с Тигманом. Я потянулась к следующей подушке. — Бл*дь!
Лукас вскинул руку, останавливая меня.
— Подожди, — произнёс он, и в его голосе слышались странные нотки. — Подожди.
— Что? — я резко повернула голову в его сторону.
— Я уже слышал это имя прежде, — сказал Лукас. — Я в этом уверен, — он посмотрел на меня. — В том, чтобы быть старше, чем я выгляжу, есть свои преимущества. Гвин Эванс — это последний человеческий мужчина, казнённый в этой стране.
Я ничего не понимала.
— Должно быть, это было десятки лет назад.
— В шестидесятых, — сказал Лукас. — Его повесили одновременно с другим мужчиной, который совершил то же преступление, что и он. Я в этом уверен… он определённо мёртв. Возможно, это совпадение, но…
Я уже пролистала до фотографии Эванса.
— Это не совпадение, — я уставилась на изображение, и у меня отвисла челюсть. — Я уже встречала этого мужчину прежде.
— В Барчепеле?
— Нет, — я закрыла рот и сглотнула. — На поезде. Он сидел напротив меня всю дорогу сюда. Он…
О Господи. Мой голос понизился до шепота, когда я вспомнила разговор.
— Он жаловался на детей в соседнем вагоне. Он сказал, что для него багбир, что охранников поезда никогда нет рядом, чтобы разобраться с ними, — во мне вспыхнула ярость, хотя я не знала, что её вызвало — то ли такая наглость мужчины, то ли тот факт, что я этого не заметила.
— Он назвал детей, включая Хлою, тараканами. И Фредерик Паррис назвал Сэмюэла Бесвика тараканом. Когда его спросили, зачем он его пырнул, он сказал «потому что таракан странно на него смотрел».
Я шлёпнула ладонью по экрану.
— Много ли людей пенсионного возраста работают помощниками адвокатов? Гвин Эванс, кем бы он ни был и на что бы он ни способен, бл*дь, он дразнил меня с самого начала. У меня уже несколько дней имелись все ответы, а я этого не понимала. Он, наверное, считал уморительным, что он бросал мне столько подсказок, а я не сложила всё воедино.
Лукас сжал моё колено.
— Теперь ты их соединила, — он посмотрел на фото Эванса. — Ранее ты говорила, что он не должен выглядеть угрожающим. Никто не боится хрупкого с виду пенсионера.
Я мрачно улыбнулась.
— Но он не хрупкий. Если мы на правильном пути, то кем бы ни был багбир, он имеет силу и мощь. Достаточную, чтобы убить кого-то вроде Патрика Лейси… и достаточную, чтобы убить кого-то вроде меня. Гвин Эванс — это явно фальшивое имя, которое он взял намеренно из-за того, кто он. Может, даже из-за того, кто я такая. Гвин Эванс, вернувшийся из мёртвых. Совсем как я.
Лукас наградил меня долгим тёмным взглядом.
— Я сомневаюсь, что он сейчас использует это имя, — сказала я. — Но он до сих пор в Барчепеле, каким бы именем он ни представлялся, — прилив адреналина, который я испытала, сменился холодной, свирепой ясностью. Вот. Вот этот мужчина убил моих родителей. — Я тебя достану, — пообещала я его фотографии. — И весьма скоро.
***
Боатенг не отвечал на звонок. Я сдержала ругательство.
— Он наверняка до сих пор в коттедже. Нам потребуется десять минут, чтобы добраться туда. Или меньше, — я расправила плечи. — Там полно офицеров полиции. Один из них должен был увидеть пожилого мужчину. Один из них должен был опросить его и узнать, где тот остановился, — мне в голову пришла другая мысль. — Возможно, он даже заходил выпить в баре внизу.
Чёрные глаза Лукаса блестели едва подавляемой яростью.
— До или после того, как он спрятался в твоём гардеробе и задушил тебя?
Мои губы поджались.
— Я не видела его на записях камер, но мы уже знаем, каким умным он себя считает.
— Он явно недостаточно умён, — сказал Лукас.
— Мы не знаем его настоящее имя, — предостерегла я. — И он не задержан.
— Будет задержан.
Я потянулась к арбалету, проверяя, что он заряжен и готов.
— Или так, — спокойно сказала я, — или он будет мёртв. Он какой-то сверх, — я подняла свое оружие. — А значит, закон разрешает мне использовать это против него.
На лице Лукаса что-то промелькнуло.
— Будь осторожна, — сказал он.
— Ты не можешь заявлять, что он не заслуживает смерти.
— Он убил твоих родителей. Он убил тебя. Он определённо убил двоих других, если не больше. Этот мужчина, сверх он или нет — чистое зло, — Лукас убрал выбившуюся прядь с моего лица. — Но ты также не забывай, кто ты. Он не может убить тебя в физическом отношении — во всяком случае, навсегда, — он положил ладонь на мою грудь. — Не позволяй ему убить то, кто ты есть внутри. Я тебя знаю, Эмма, и ты не убийца.