Она в упор смотрела на него сверкающими, как драгоценные камни, глазами, на шее лихорадочно билась жилка. Он уже не мог сдерживаться и овладел ею. Но за острым наслаждением последовал шок: Энн была невинной.
Потрясенный, глупо бормоча извинения, Макшейн отодвинулся на край постели. Черт ее возьми! Почему она ничего не сказала?
Придерживая брюки, он встал и перешел на другой край, подальше от нее. И вдруг залился краской, представив свой нелепый вид.
Энн лежала спиной к нему, подняв колени к груди, и казалась очень юной и беззащитной.
Лучше бы она кричала на него, ругала бы последними словами. Какой же он дурак! Глядя на ее вздрагивающую спину, он чувствовал себя негодяем, ему хотелось что-то сказать ей, попросить прощения.
– Энн, во имя всего святого, откуда же я мог знать?
– О чем?
– Ты считаешь меня идиотом?
– А кем тебя можно считать?
– Но ведь ты была замужем за Эдди, и я думал…
– Кто тебе сказал, что я была замужем за Эдди? Ральф?
– Нет, он ничего не говорил. Тебя зовут Энн Маккестл, поэтому я думал…
– Ты думал, что я вышла замуж из-за денег или для того, чтобы завладеть салуном…
– Но ты ничего мне не объяснила.
– И ты пришел к собственным выводам!
– Я не делал никаких выводов. Но, думаю, настало время сказать правду. В чем дело?
– Эдди приютил меня, когда я в этом нуждалась. Он был моим приемным отцом! – выкрикнула она.
Макшейн в изумлении вскочил с кровати.
– Отцом?
– Отцом! И никем иным!
– Да, тогда все ясно, – огорченно сказал он.
Энн не смотрела на него. Макшейн сел рядом и погладил ее по голове. Она отодвинулась, плотнее завернувшись в одеяло.
– Я думал, ты была его женой. Ты знала это, и могла… должна была сказать мне правду!
– Ты чертовски уверен в себе, поэтому не думаю, что мои слова поколебали бы твою самоуверенность.
– Если бы ты сама этого не хотела… ты бы рассказала мне о себе, – произнес он сердито.
– Ты явился сюда с готовым мнением. К тому же я не обязана ничего объяснять.
– Но мое мнение было логичным!
– И возможно, ты не стал бы меня слушать, – холодно заметила она.
– Ты не дала мне даже шанса.
– Ты не дал шанса мне! У тебя уже было логичное мнение.
– Хорошо, прости меня» Но ты – хозяйка борделя, публичною дома!
Казалось, Энн покоробил не факт, а произнесенное им слово. Глаза вспыхнули синим пламенем. Она замахнулась для удара, но Йен успел перехватить ее руку.
– Теперь я поняла и не позволю бедным девушкам заниматься этим ради заработка.
– Им неплохо платят.
– Никакие деньги не могут компенсировать то, что мы сейчас делали.
– Спасибо, – мрачно ответил он. – Такова, значит, оценка моих сексуальных способностей.
– Никогда не думала, что им приходится испытывать такое!
– Это не так уж плохо!
– Плохо? Нет, это ужасно, это мучительно, это…
– Так быть не должно, – упрямо сказал он.
– Но…
Когда Йен нагнулся к ней, она его не оттолкнула. Он коснулся губами ее рта, стал целовать лицо, чувствуя соленый вкус слез.
Теперь он просто обязан доказать, как она ошибается, считая близость мучением. Он был огорчен, что причинил ей боль. Энн покорила его с первого взгляда, и он женился на ней, уверенный, что берет в жены девицу легкого поведения. Но она была как бы частью купленного им салуна, и он руководствовался не чувствами, а рассудком, иначе бы никогда не женился на шлюхе. Теперь же…
Макшейн был счастлив, ведь до него ни один мужчина не дотрагивался до Энн. И как чудесно сознавать, что любимая принадлежит лишь тебе.
Он хотел немедленно заняться с ней любовью, хотел пробудить в ней женщину.
– Это не поможет, – прошептала Энн, когда Макшейн оторвался от ее губ.
Она больше не сопротивлялась. Вероятно, решила, что может бороться с ним и даже победить, но только не в постели.
– Давай попробуем еще раз.
– Но ведь я уже… – заволновалась она.
– Нет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты думаешь, что уже все испытала, но это не так.
– Не так? – начала она и тут же умолкла. Макшейн уже целовал ее лицо, шею, грудь, его руки ласкали совершенное тело, нежно касались гладкой кожи, медленно спускаясь к бедрам. Энн вздрагивала от его прикосновений.
– Это мучительно? – прошептал он.
– Мучительно? Нет, но ты не должен…
– Лежи тихо, любовь моя, – посоветовал он и с радостью увидел, что она не нуждается в его советах.
Йен перешел к более интимным ласкам, и ее пальцы неожиданно ухватили его волосы, тело напряглось, как натянутая струна. «Никакой пощады, никакого снисхождения, – приказал он себе, – не останавливайся, ласкай, гладь, впивай ее сладостный аромат, доведи до экстаза любимое тело».