Она придвинулась к нему вплотную и положила руку ему на грудь.
- Не верю, что у тебя хватит сил продолжить наши уроки, - пробормотал он, не открывая глаз.
- Ты сам во всем виноват, - сказала Аннели, целуя его грудь. - Ты великолепный учитель. Вообще-то я думала о бале у регента. Нам понадобятся костюмы, маски...
- Фиш уже решил эту проблему. Ее брови слегка изогнулись.
- Фиш?
- Он покупает эль у винодела, который поставляет вина половине театров Лондона. У них полно костюмов любых фасонов и размеров.
- Но театральный сезон сейчас не в разгаре. Он вздохнул.
- Для тебя существует только Уэст-Энд. Зачем тебе знать, что происходит здесь?
- Я хочу знать. Хочу любить то, что любишь ты.
Он открыл глаза, задержал взгляд на ее лице, затем стал играть ее каштановым локоном. Аннели приблизила губы к его губам, но Эмори отстранился.
- Когда все это кончится...
Он не договорил. Из коридора донесся шум, и кто-то забарабанил в дверь. Эмори вскочил, схватил с ночного столика пистолеты и, держа их наготове, прижался к стене. Потом сделал знак Аннели.
- Кто там? - спросила она.
- Это я, мисс. Фиш. Я принес вам завтрак, горячий кекс, сырный пирог, немного баранины и говядины и пудинг в красивом горшочке.
Эмори не опустил пистолеты, пока не убедился, что это действительно Фиш, а за ним нет вооруженных солдат.
- Уронил тарелку с пирожными и одну чашку, когда поднимался, - сказал он, объясняя причину грохота. - Пойду принесу еще, если надо.
Беззастенчиво-голый, Эмори учуял запах еды, как ищейка, и едва Фиш поставил поднос на стол, схватил кусок горячего пирога. Затем положил пистолеты и стал есть руками, в то время как Аннели не посмела вылезти голая из-под покрывала и лишь смотрела, как Эмори поглощает еду.
- Новости есть - спросил Эмори с набитым ртом. Фиш прикусил губу и уставился в потолок, стараясь не смотреть на голые плечи Аннели.
- Говорят, что на следующей неделе Бонн перевезут из Торбея в Плимут и пересадят с "Беллерофонта" на "Нортумберлэнд".
- "Нортумберлэнд"? Это же военный корабль с семьюдесятью четырьмя пушками.
- А им и нужен военный. Кажется, они собираются увезти Бонн куда-то далеко.
- А куда именно?
- Не знаю. Говорят, путешествие продлится целых два месяца. Виселица ему не грозит, но отправят его подальше от французов.
- Его никогда не повесят.
Фиш пожал плечами и сунул в рот кусочек сыра.
- А как отреагировали на эту новость респектабельные жители Лондона?
- Респектабельные еще не знают. И не будут знать до тех пор, пока Бони не окажется на борту "Нортумберлэнда" в пути.
Аннели не терпелось спросить, откуда это ему известно, но тут почувствовала, что еда на подносе для нее сейчас гораздо важнее, чем судьба поверженного императора. Однако она могла лишь смотреть, с каким аппетитом ест Эмори, отправляя в рот куски хлеба и мяса, не обращая внимания на то, что по руке у него течет жир.
Эмори поймал ее взгляд и изогнул бровь, словно хотел спросить, не послать ли за бельем и столовыми приборами. На груди у него тоже были два масляных пятна, и он беззаботно улыбался ей. Наконец Аннели, вся дрожа, вытащила руку из-под покрывала и отломила кусочек пирога. Он был вкусным, с сочным горячим сыром, и ее раздражение мигом исчезло, когда она, облизывая пальцы, поймала на себе одобрительный взгляд Эмори. Она попробовала все, даже пудинг, и в качестве вознаграждения получила овсянку и смородину, подслащенную медом.
- Что-нибудь известно о Ле Куто? - спросил Эмори Фиша.
- Твоем корсиканском друге? Ничего. Эмори перестал есть, вытер тыльной стороной ладони губы и нахмурился.
- Ничего?
- Нет. Абсолютно ничего. Возможно, он мертв, но тело еще не найдено. Любая весточка о нем распространилась бы быстрее, чем весть о втором пришествии.
- Значит, он жив, - угрюмо заявил Эмори. - Если бы они нашли кучера и он заговорил, несмотря на двадцать фунтов, которые я ему сунул, они обыскали бы дом и нашли тело.
- Так какого черта.., ой, прошу прощения, мисс.., почему ты не убил эту сволочь, если была такая возможность? Представляю, как он был взбешен.
- Я тоже. Получил костюмы?
- - Получил. Маски и все прочее. Еще парики и грим. Теперь вас никто не узнает.
- Отлично! Значит, мы сможем пробраться, куда нам нужно.
- А, ну да. Проберетесь, - пробормотал Фиш. - Если дойдете туда.
***
На следующий вечер в половине девятого у таверны остановилась элегантная карета, украшенная страусовыми перьями и позолотой. Местные жители рты пораскрывали, когда из "Веселого моряка" выскочили двое в масках и забрались в карету, а кучер в ливрее, не теряя ни секунды, погнал лошадей. "Уж не померещилось ли?" - думали люди, почесывая затылки. Вслед карете неслись выкрики и свист.
- Я чувствую себя полным идиотом, - проворчал Эмори.
- Ну и прекрасно, - сказала Аннели, улыбаясь под маской. - Веселый бродяга в ночи.
- Я чувствую себя идиотом. - повторил Эмори, - и повешу Фиша, как только все это кончится.
- По-моему, он хорошо поработал, если учесть, что у него было всего два дня.
Они ехали в сторону Уэст-Энда и Пэл-Мэл в полном молчании. Гости были приглашены к девяти. Оставалось пять минут до назначенного срока, но у ворот Карлтон-Хауса все еще стояла вереница экипажей, ожидающих своей очереди въехать во двор. Аннели не была в доме регента около года, и ей было любопытно, изменил ли принц, скупавший все новые поместья, свой интерьер.
Уже в саду чувствовалась атмосфера праздника - все вокруг было украшено разноцветными лентами и ветками в красивых вазах. Шесть огромных коринфских колонн, украшенных шелком, сияли огнями. Несколько слуг в костюмах арлекинов встречали кареты и экипажи с гостями.
Эмори сжал руку Аннели. Она была ледяной. В таверне им пришлось провести две ночи в холодной комнате, но там они познавали друг друга, как говорил Эмори, и щеки Аннели пылали, но сейчас она буквально окоченела, а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Их план, еще недавно казавшийся осуществимым, теперь был обречен на провал. Аннели не сомневалась в том, что их остановят гвардейцы в красных мундирах, стоявшие у массивных дверей. У ворот и во дворе тоже было полно стражи. Их остановят, расспросят и прогонят, как мелких воришек.
- Не бойся, - прошептал Эмори. - Нас невозможно узнать.
Они намеренно тянули время, надеясь, что большая часть гостей уже прибыла и они смогут затеряться в толпе. Ее мать была до тошноты пунктуальна и наверняка сидела в экипаже на Сент-Джеймс-стрит до последней минуты, указанной в приглашении. Она, конечно, уже продемонстрировала свое приглашение, а имя Аннели должно быть указано в списке, с которым сверяли имена у входа. Если же его там не окажется, они пошлют за ее матерью или отцом, что больше всего пугало Аннели. И ужаснее всего то, что она ничего не сказала об этом Эмори.
Настал их черед. Яркий свет хлынул в окна., когда их экипаж въехал во двор и дверца открылась. Появилась рука в белой перчатке, и Аннели ухватилась за нее. Выходя, она подобрала юбку и пригнулась, чтобы не зацепиться перьями и блестящими украшениями, вплетенными в волосы, за дверцу. Она спустилась по деревянной лесенке, сошла на гравий, и улыбающийся арлекин с низким поклоном пригласил ее в дом.
Эмори взял ее под локоть. Никогда еще Аннели не чувствовала себя такой растерянной. Она вся покрылась холодным потом, когда, сделав шаг-другой, услышала, как захлопнулась дверца их кареты и ее место заняла другая Они подошли к шуту, перед которым была раскрыта книга в кожаном переплете. Это оказался один из секретарей регента. Аннели сразу узнала его.