Однажды рыжий вояка почуял неладное. Он остановил отряд и осмотрелся.
– Что-то случилось? – спросил Эймс.
– Эжен… – непонятно ответил Эйо.
– Но я ничего не вижу, – вставил я.
– Вот именно. А мы должны его видеть… Лус, – он ткнул пальцем в старого солдата. – На десять шагов вперед!
Тот неожиданно бодро сорвался с места.
– Доложить! – крикнул ему Эйо.
– Ничего не видно… Нет… есть. Бежит сюда!
Через мгновение показался Эжен. Он возвращался бегом, с силой выдергивая ноги из снега. Эймс сдержанно зарычал. Очевидно, он уже знал, что будет дальше.
– Приготовиться! Занять оборону!
Мы рассредоточились, встали так, чтобы в случае необходимости иметь возможность помочь соседу, и выставили оружие.
– Докладывайте! – крикнул Эймс, когда Эжен был уже рядом.
– Следы там были, господин сержант, – выдохнул один из солдат, буквально падая на снег. От него валил пар.
– Чьи?
– Не знаю, господин сержант. Вроде собаки… или волки!
– Много? – я видел, как закрыл глаза Эймс, так бывает, когда очень не хочешь услышать то, что точно услышишь.
– Много. Все истоптано.
Эймс посмотрел на небо, потом на меня, и обратился к солдату:
– Хвалю за службу, рядовой. Но отдыхать некогда. Займи оборону.
Эймс отозвал меня в сторону, тут же подошел Эйо.
– Плохо дело, – произнес сержант.
– Почему? – я искренне недоумевал. Мне казалось, что сержант по какой-то причине преувеличивает опасность. В Виллоне волки почти не водились, а редкая встреча со зверем чаще всего заканчивалась тем, что он просто убегал прочь, поджав хвост.
– За нами стая охотится, – пояснил Эймс. – Большая и очень голодная.
– Ничего хорошего, конечно, но ведь это просто звери. Волки… Если мы не будем разделяться, думаю, ничего не случится. Ночью станем жечь костер.
– Ты действительно не слыхал ничего о местных волках, Дарольд? – спросил Эйо.
– Ну… Это же волки, а они везде одинаковы, – ответил я.
– Не совсем… – вздохнул Эмйс. – Волки Пустоши – это очень скверные твари. Представь себе собаку, которая ростом тебе по пояс. Лапы не тоньше твоих рук. Когти, которыми можно запросто распороть бок корове. Да так, что кишки вывалятся к черту. Клыки такие, что можно перекусывать кости так же легко, как кролик перегрызает морковку. Добавь к этому силищу, хитрость и кровожадность – получишь волка Пустоши. Эти твари выживают в таких местах, где все остальные дохнут. А встретиться со стаей – верная смерть.
– Да, – согласился Эйо, – а еще они не боятся огня.
– Все животные боятся огня, – не очень уверенно возразил я.
Эймс позволил себе хмурую улыбку.
– Однажды к моему костру вышел медведь, – сказал он. – Перевернул котелок с кашей. Выжрал ее и ушел. Ему, видимо, никто не сказал, что он должен бояться огня.
– А ты что в это время делал?
– Сидел на дереве и надеялся, что каша получилась сытной, и косолапому хватит, чтобы он не решил закусить мною.
– Ну, хорошо, так что же нам-то делать?
– Боюсь, придется драться, – спокойно ответил Эймс.
– Предлагаешь холм? – спросил Эйо со знанием дела.
Сержант кивнул.
– А ты как, Дарольд?
Я пожал плечами.
– Вам виднее.
– Тогда приступим к подготовке. Времени у нас мало…
Впереди снова пошел Эжен. Он привел нас к неширокому, но довольно высокому холму, на вершине которого росла одинокая сосна. Под ней и стали лагерем и все вместе включились в обустройство обороны. Я рубил и таскал дрова, Эйо вбивал колья в мерзлую землю. Дово и Лус затащили на вершину большое старое бревно, очистили от сучков, подперли кольями. Из веревок связали сетку, накидали в нее камней, суковатых пней и прочего хлама. Весь этот боезапас подвесили на вершину сосны. Под конец приготовлений из крупных смолистых ветвей сложили костер.
– Они придут ночью, – сказал Эймс, – советую всем отдохнуть сейчас, потом будет некогда.
– Почему ты так уверен, что на нас нападут? – спросил я, устраиваясь рядом с костром.
– Сколько мы зверья видели?
– Мало.
– Не мало, а никакого зверья мы не видели! А раз так, то времена голодные и для людей, и для волков. А нас они уже учуяли, мы – ужин!
– Неужели не испугаются?
– Голод – вещь сильная, любую трусость переборет, даже у зверья.
На этом разговор закончился. Я откинулся на лапник и не заметил, как провалился в сон. Мне снилось, что небо над головой превратилось в чье-то лицо, будто кто-то, преисполненный ненавистью, пристально наблюдал за мной. Я попытался укрыться, напряг все силы. Лицо исчезло, а я перенесся далеко на юг.