— Могло быть и хуже, — вынес вердикт и повернулся к Кано. — Я обдумаю все варианты. И будьте любезны предоставить весомые доказательства. У меня нет желания связываться с этим, — небрежный кивок в мою сторону, — без реальных причин.
«Первая отличная новость за весь день», — я ответила широкой улыбкой, и он поспешил увеличить дистанцию.
— Доказательства, Кано. Некоторые вещи можно оправдать лишь благом родины.
«Звучит так, словно ему предстоит расчленить меня собственноручно», — я добавила к улыбке смешок, чем отогнала псевдоРика почти на метр.
«Ання» ему не нравилась. Он не одобрял ни мою внешность, ни поведение, ни одежду. Судя по кислой мине, которая появлялась всякий раз, когда наши взгляды пересекались, я вызывала у него стойкое неприятие, граничившее с отвращением.
Ну и ладно. Напыщенный бюрократ руководствовался интересами Долинеи, а не чувствами, и меня это более чем устраивало. Для личной неприязни мне вполне хватит любвеобильного принца Эндера и злобного шаерона Викарда.
— Будут ли особые распоряжения, сир? — дознаватель прервал короткую паузу.
— Разумеется. Поселите ее в башне Одиночества и приставьте к ней Роксинэль.
— Роксинэль? — Кано настолько удивился, что позабыл добавить «сир».
— Проблемы?
— Нет, сир.
— Свободны.
Рик номер два развернулся и вышел в открывшуюся как по заказу дверь. Послышалось лязганье металла, и я с отвисшей челюстью наблюдала за направившимися в коридор «статуями». Где-то вверху стукнуло окошко, по моему лицу пробежал солнечный зайчик, посланный оптическим прицелом снайперской винтовки. Некто в трико спокойно вылез из-под письменного стола и вразвалку утопал прочь, прижимая к груди громадный шокер.
«Когда появились все эти люди?» — я посторонилась, пропуская охрану.
«Когда ты смотрела прямой эфир с Ариной», — подсказала память.
Да, я тогда осознавала, в каком из миров нахожусь, но совсем не обращала внимания на то, что происходило рядом.
— Пойдемте, Аня. — Дознаватель тронул меня за локоть. — Нам предстоит уладить некоторые формальности, а потом вы сможете отдохнуть.
— До следующих формальностей? — вырвалось у меня.
Он развел руками.
— Увы. Так устроен мир, что покой нам достается только после смерти.
«Не факт», — мне вспомнился Рик, которого я вновь начала считать фамильным привидением рие Нордесов, возможно — каким-то их предком, достаточно старым, чтобы помнить значение слов «доброта», «вежливость» и «любезность».
— Это был король? — судя по масштабам охраны, я не ошибалась.
Кано вздохнул.
— Правитель. Шаер Рикадор рие Нордес. У нас нет королей в том смысле, какой подразумевают ластонцы. Власть разделяют шаер Рикадор и шаероны Викард и Эндер, его братья. Есть еще несколько шаеронов, с ними вы вряд ли столкнетесь. Разумеется, решающее слово остается за шаером, но… Не время обсуждать политику, Аня. Нам нужно многое сделать. Для начала оформим вас как беженку, потом обратимся в службу иммиграции.
«Я подружилась с привидением, которое мнит себя шаером? Или с бывшим правителем, чье правление стало вечным?» — жаль, обсуждать такое с дознавателем было глупо.
— Я не собираюсь принимать гражданство Долинеи! — поскольку наше сотрудничество имело небольшой шанс на успех, лгать не хотелось.
Кано уставился на меня немигающим взглядом.
— Придется, — заявил тяжело. — У вас нет вариантов.
— Почему? От меня же никакого толку! Даже эта штука, которую вы считаете силовым полем, вроде как сломалась!
— Судя по некоторым признакам, от вас зависит будущее нашей страны.
Лучше бы он промолчал! Я ненавижу откровенный обман, а этот бред не мог оказаться правдой ни при каких обстоятельствах.
Формальности заключались в том, что меня сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и взяли образец крови. Хотели еще просветить местным аналогом рентгена (точнее, рентгеном, который назывался столь мудрено, что я и не пыталась запомнить), но выяснилось, что корона вернулась, и энтузиазм случайно порезавшейся лаборантки угас окончательно.
Никаких документов мне не выдали, но я на это и не рассчитывала. В конце концов, Анна Леонидовна тут пленница, учтиво именуемая беженкой, и прав у нее нет и не предвидится.
К вечеру жизнь стала немного лучше — меня догадались покормить. Не разносолами — сплошным сухпайком, однако я не привередничала. Затем препроводили в назначенные шаером покои и приставили служанку. Она на полном серьезе считала меня отродьем Ньепы и таила свое имя, боясь отдать вместе с ним и душу. Должна признать, несмотря на титанические усилия с моей стороны, понимания мы не достигли.