Я не сдержалась. Выразилась крепче и, чего уж греха таить, нецензурнее. Нет, отчаяние разнесчастной Айры, трепетавшей перед сногсшибательным принцем, не сказалось на моих мозгах. Наоборот, сумбурные пафосные метания жертвенной дворянки натолкнули меня на любопытную идею. Догадку подтвердили путанные воспоминания «леди Керейры», сочетавшие очень даже современную лексику и картинки из известных романтических фильмов.
— Да, киса… Такой ты нравишься мне гораздо больше!
Одобрение Его Высочества интересовало меня меньше всего. Мне требовалось немного тишины, чтобы упорядочить мысли.
— Не сейчас. — Я выдернула свои волосы из лапищ принца и села на кровать, стараясь не упустить промелькнувшую в голове идею.
— Нет, леди, так не пойдет. Напомните-ка: кто тут главный?
Действительно, кто?
Я рассмеялась тихим безжизненным смехом. Айры Керейры не существует. Я — это исключительно я от кончиков окрашенных вчера утром (виновата, не удержалась, — в салоне уверяли, что мне подойдет блонд) золотистых волос до зеленых линз, которые предназначались для костюмированной вечеринки и от которых уже слезились глаза. Аня, студентка юрфака, царапины от когтей соседской кошки украшают шею, полученный в маршрутке синяк на локте прилагается. Никаких ошибок.
Ладно, я — это я, сомнений нет. Тело мое, разум мой… Надеюсь.
А что насчет Айры? Поначалу я приняла ее за ключевую фигуру во всей этой ахинее, себя же сочла наблюдателем. Сновидцем, ха-ха. Но, похоже, это мой просчет. Главная героиня творившегося вокруг безумия — именно я. Ну а та, кого я считала проданной принцу юной дворянкой, — жестокая стерва, упивающаяся происходящим.
Ей нравилась эта история. Она нарочно привлекла внимание Эндера на торгах, и теперь дрожала не от страха, а от предвкушения. Для нее и я, и Его Высочество были не более чем актерами в театре абсурда, который почему-то называют жизнью.
— На колени, леди!
— Помолчите!
Где она?! В моей голове? Или смотрит откуда-то издали, как злая королева в магическое зеркало? И почему я ощущаю ее настроение? Почему вижу те бредни, что мечутся в ее сознании? Почему благодаря им будто наперед знаю, что меня ожидает?!
Угу, конечно. Магия, принц, чужое сознание, предопределенная судьба… Да по мне психушка плачет горькими слезами!
— Крошка-кош…
— Сядьте и замолчите! Пожалуйста!
Зря я орала на Его Высочество. В свое оправдание могу сказать лишь то, что виноват стресс. Я не схожу с ума ежедневно. Не привыкла быть объектом наблюдения. Не соглашалась на роль жертвы в непонятном представлении. И, честное слово, я не горела желанием объяснять принцу Эндеру, что с его «крошкой» вышла ошибка.
Но, разумеется, Его Высочество мои душевные терзания не интересовали. У него имелись вполне конкретные планы.
Ну и…
Ладно, признаюсь без обиняков: кое-что произошло.
Я подожгла наследного принца Долинеи.
Нечаянно.
Клянусь, это вышло почти случайно!
Но охранники, которых привлекли его вопли, почему-то моим оправданиям не поверили.
Глава 2. Правда, которая совсем не важна
Из дневника Арины Керейры
Да, да и еще раз да! Выкусите! У меня получилось! Вы все такие умные, что аж тошно, но я вас обошла!
Спасибо за чудесный день, идиоты. Носитесь со своими техническими отчетами и страдайте, потому что баг вам не найти никогда. Его нет! Все работает как надо, дурачье. И для кого надо!
Правда, «вариант номер семь» — отвратительный выбор. Мне больше нравились варианты «два» и «шесть». Ну да ладно, дареному коню в зубы не смотрят, краденому — тем более.
Готовься, папуля. Ты испортил мою жизнь. Твою я превращу в ад.
Долинея
Меня вроде бы не били, однако пути в темницу я не запомнила. Отключилась по дороге. Споткнулась о порог, легонько стукнулась правой стороной головы о наплечник конвоира и вместо того, чтобы чертыхнуться и продолжить идти, потеряла сознание.
В застенке мне понравилось. Там было прохладно, темно и тихо, пахло свежими сосновыми опилками. Никто не пугал россказнями о Душегубке и кровожадном Драконе, никто не шептал страшилки о принце Эндере. Даже Айра, вдоволь оплакав горестную судьбу содержанки-преступницы и повосхищавшись кудрями Его Высочества, куда-то исчезла.
Мы разделились окончательно. После обморока я больше не путала ее мысли и чувства со своими. Мы существовали порознь. Я — человек из плоти и крови, она — что-то вроде голоса в наушнике, который озвучивает не только чужие соображения, но и ощущения: навязчивый, раздражающий, и в то же время безобидный.