Долго, однако, производить свои этнографические наблюдения Стрюйсу и Илюше на этот раз не пришлось, потому что из самой большой кибитки вышел к ним лейтенант Старк со словами:
— Наконец-то, мингер Стрюйс! Где это вы столько времени пропадали? Хотели было уже без вас начинать.
Калмыцкие кибитки как кочевые жилища имеют перед постоянными обиталищами одно существенное преимущество, что чрезвычайно легко и быстро складываются и разбираются: на остове из раздвижных решеток и потолочных жердей укрепляются кошмы (по большей части из овечьей шерсти), а на верхушку насаживается цветной шелковый флаг с вышитой на нем молитвой — и жилище готово.
В глубине обширной кибитки, на самом видном месте, расселись, поджав под себя ноги, на пестрых коврах три гелюнга: двое — в желтом облачении и один — в красном. Последний, сановитый старец, был, очевидно, тот самый приезжий гелюнг, ради которого было устроено настоящее празднество. Рядом с ним расположились другие почетные гости — капитан Бутлер и полковник ван Буковен; около этого было оставлено еще место для их товарищей. Далее по обе стороны разместились, кто сидя, кто стоя, хозяева других кибиток и несколько разряженных калмычек.
Входящих новых гостей все три гелюнга, а за ними и остальные калмыки и калмычки, встретили в один голос обычным своим приветствием:
— Менду, менду! (Здравствуйте, Здравствуйте!)
Составив себе еще под Саратовом общее представление о калмыках как о народе с безобразною наружностью, Илюша при входе в кибитку был приятно изумлен и невольно загляделся на девочку-подросточ-ка, выделявшуюся среди присутствовавших калмычек своею редкою миловидностью. Даже выдающиеся скулы и разрезанные вкось глаза не портили ее дикой красоты. Насаженная набекрень своеобразно нарядная соболья шапочка с серебряной пуговкой на верхушке и отделанная пестрыми ленточками сеточка от комаров и мошек; шелковая безрукавка и терлик, расшитые позументами и усаженные блестящими пуговками; шелковые шаровары и сафьяновые, бирюзового цвета башмачки с загнутыми вверх носками — все согласовалось как нельзя лучше с ее невинным, хорошеньким личиком, с ее стройным, полудетским станом.
Со своей стороны и девочка метала на вновь прибывших долгие, любопытные взгляды и привлекла этим, оказалось, также взоры парусного мастера. Усевшись вместе с лейтенантом и Илюшей на разостланных коврах, Стрюйс вполголоса заметил Старку, что вот и среди калмычек есть своего рода милашки.
Илюша, зная хорошо по-немецки, в течение трехмесячного плавания по Волге с голландцами настолько освоился с их языком, родственным немецкому, что понимал уже почти каждое их слово.
— Вы говорите об этом подросточке? — тихонько же переспросил Старк. — Это внучка гостя-гелюнга. Сейчас вот в честь их обоих начнется представление наподобие олимпийских игр.
— Единоборство?
— Да, и без всякого оружия. Ведь у калмыков с раннего детства любимая забава — борьба. Недаром у них так развита мускулатура всего тела.
— А где же борцы?
— За ними уже послано. В каждой кибитке есть борцы разных возрастов. Гелюнги дают секретный приказ — привести таких-то борцов, и каждому борцу накидывают на голову покрывало, чтобы он заранее не видел противника. Да вот их никак и ведут.
С улицы, действительно, донесся усиленный гомон, а вслед затем в кибитку были введены двое юношей, избранных для борьбы. Через головы до самого пояса им были переброшены собственные же их кафтаны. Поставив их одного против другого, с голов их разом сорвали кафтаны, и тут только, очутившись лицом к лицу с противником, каждый из них понял, с кем имеет дело.
Никакая одежда не стесняла движений их молодых, мускулистых, смуглых тел. Только вокруг бедер была перевязка, чтобы противнику было за что ухватиться.
Секунду одну, не более, глядели борцы в глаза друг другу, как бы соображая наиболее выгодные приемы для одоления такого противника. В следующий миг они уже схватились — и началась борьба.