Прикоснувшись к нужному сенсору, охранник открыл в стеклянной стене прямоугольное окошко.
— Ужин! — громогласно объявил он.
Макнэлл приблизился, дабы принять тарелку. Я уже собиралась направиться обратно к лестнице, не вполне понимая, что здесь сейчас делаю, как вдруг тюремщик, рявкнув: «Жри, вражина!», резко опрокинул горячее варево на заключенного. Я отчетливо видела, как жидкость попала на лицо.
Самое странное было то, что капитан не закричал. Лишь громко зашипел и отшатнулся от стекла, прижимая руки к обожженной коже.
На какой-то миг я застыла, забыв, как дышать. Даже не заметила, в какой момент стриженый снова надавил на кнопку, и окно закрылось, словно затянувшись стеклянной пленкой.
Кто-то компактный и малодушный, сидящий внутри каждого человека, посоветовал тихо, на цыпочках, уйти, пока мое присутствие не заметили. Остановила мысль, что это будет не по-мужски, да и вообще противоречит чувству справедливости.
— Вы что, с ума сошли?! — Раз уж выбор сделан, мяться и жаться к стене смысла не имело. Я резко выступила вперед, будто все это время просто дожидалась удобного момента. — Кто вам дал такие права? Да я сейчас пойду с жалобой к директору тюрьмы!
— А на что? — Охранник и бровью не повел. Похоже, тот факт, что его поймали с поличным, этого человека нисколько не взволновал. — Ну уронил миску, с кем не бывает?
Ошарашенная такой наглостью, я уперла руку в бок.
— В таком случае как насчет оказания первой помощи пострадавшему? И почему не обратились в медицинский центр? Где средства от ожогов?
Тюремщик пренебрежительно передернул плечами.
— Ничего серьезного, само пройдет, — отмахнулся он. — А ты кто вообще такой? Я тебя в первый раз вижу.
— Новый преподаватель курса по астрономии.
Я скосила глаза на успевшего вернуться за мной Раджера. Слишком увлеклась, даже не обратила внимания на его появление.
— Ах, учитель, — без малейшего уважения к профессии протянул второй тюремщик. — Ну так и иди учительствуй, а меня поучать не надо.
Поддержки со стороны Раджера я не получила; напротив, он взял меня за локоть и практически потащил за собой.
— Что это такое?! — возмущенно прокряхтела я, сумев освободить руку, лишь когда мы поднялись по первым ступенькам. За это время я успела запыхаться, а в районе локтя наверняка образовались синяки. — Что за беспредел здесь творится? Да я прямо сейчас пойду с жалобой к директору тюрьмы или его заму. Кто-нибудь из них еще на работе?
— Нет, в такой час никого из них на службе не бывает, — бесстрастно ответил Раджер. Тюремщик удостоверился, что бежать обратно к камере я не стремлюсь, и позволил мне восходить по лестнице самостоятельно. — И не советую тебе приезжать сюда завтра пораньше, чтобы переговорить с кем-нибудь из них.
Я в недоумении уставилась на него, поскольку он практически снял готовую реплику с моего языка. Вместо родившейся в мозгу тирады с губ теперь слетел короткий вопрос:
— Почему?
— Я ведь говорил: начальство негласно одобряет такое обращение с не сознавшимися арестантами.
— Про такое обращение речи не было, — заупрямилась я.
Раджер безразлично пожал плечами: вести бессмысленный спор он был не настроен.
— То есть вот это всех устраивает? — переспросила я, отчего-то понизив голос.
Снова пожатие плечами, на сей раз призванное заменить положительный ответ.
— Система заинтересована в том, чтобы преступники делали официальное признание, — напомнил тюремщик.
Кстати сказать, сам он голоса не понижал.
— И выбивает это признание силой?
Раджер промолчал, но в выражении его глаз я прочитала одобрение: «Вот теперь ты начинаешь что-то понимать, птенец».
А действительно, что это я удивляюсь? Можно подумать, мне по собственному опыту не известно, сколь несовершенной и безнравственной бывает система.
— Ладно, но ведь это незаконно? — продолжала настаивать я. Врожденное упрямство, не иначе. — Он же может рассказать обо всем своим родным, а те — поднять шум?
— Заключенным с нижнего этажа свидания запрещены, — невозмутимо просветил меня Раджер.
Я моргнула, принимая информацию к сведению. Ну да, вот еще один способ воздействия.
— Ну ладно, а камеры? На них же фиксируется все, что происходит!
— Непосредственно возле места заключения их нет.
— Что? — Я остановилась посреди лестничного проема, недоверчиво вытаращившись на сопровождающего.