— Поверьте, мадемуазель…
— Выслушайте до конца. Мой отец наверняка кажется вам несколько странным. Вы не привыкли к простоте американских нравов, и вам могло показаться — в чем, пожалуй, и я отчасти согласна, — что с тех пор, как вы здесь, мой отец не всегда был настолько осторожен в словах, насколько нужно. Не обращайте на это внимания, месье Леконт. Мой отец… последнее время… особенно с тех пор как… Позвольте мне не говорить об этом ничего больше, я надеюсь, что вы меня поняли.
Конечно, мисс Нэнси не должна была так говорить, но во всех затруднительных случаях ею руководила природная откровенность: она шла к цели прямым путем, невзирая на принятые условности, не из модной позы, а из горячей любви к правде и справедливости.
— Мадемуазель, — ответил Шарль горячее, чем следовало бы, — будьте уверены, что отец мисс Нэнси может рассчитывать на полнейшее почтение с моей стороны.
Другой девушке могло бы не понравиться, что Шарль столь свободно примешал ее имя к уверениям в почтении к отцу, однако Нэнси не рассердилась на это. Она ответила легким наклоном головы, а поскольку музыка уже закончилась, молодые люди молча пошли в сторону палубы. Шарлю было не совсем комфортно из-за этого молчания, а до Макдауэла оставалось пройти еще целую галерею. Инженер заметил на руке Нэнси кольцо с великолепным голубым опалом, переливавшимся при свете огня всеми цветами радуги.
— Какой чудесный у вас камень, мадемуазель, — сказал Шарль.
— Да, — ответила Нэнси, — это фамильная драгоценность.
В эту минуту мимо них прошел негр Замбо, который со страшной ненавистью посмотрел на Нэнси.
— Что это? Почему этот мальчик так смотрит на вас? — необдуманно спросил Шарль.
— Не знаю. После смерти матери его как подменили. Я делаю вид, что не замечаю его антипатии. Несчастным надо уметь многое прощать.
Заметив, что выбранная тема будит в Нэнси неприятные эмоции, Шарль поспешил продолжить начатый разговор.
— Вернемся к вашему кольцу, — сказал он. — Давно оно в вашей семье?
— Уже несколько столетий. Его привез в Америку один из наших предков, английский эмигрант. Говорят, это очень дорогой камень. Знаменитый лондонский ювелир Эмманюэль сказал, что никогда не видел такого чудесного опала, что только в древности бывали такие. У нас в роду принято, чтобы его носила старшая дочь до дня своей свадьбы, когда она обменяет его на обручальное кольцо.
— А, так это символ? — сказал, улыбнувшись, Шарль.
В эту самую минуту кто-то хлопнул его по плечу.
— Мистер Макдауэл! — вскрикнул молодой француз, обернувшись и увидев плантатора.
— Я, я! — весело сказал старик. — Вот я вас и поймал. Моя дочь рассказывает вам историю опалового кольца… Ах, дружище! Неужели вам хочется, чтобы оно перешло с пальца Нэнси на ваш?
— Месье…
— Хорошо-хорошо, я ничего против не имею, это касается только вас двоих, граф.
Старик сделал ударение на последнем слове. Это была очередная фантазия почтенного плантатора.
— Молодой человек, скрыв свое имя, не решился скрыть титул, — заявил он жене после долгих размышлений.
— Ты думаешь? — спросила миссис Макдауэл, кусая губы.
— Как это мне раньше не пришло в голову!
И, гордясь своим блестящим открытием, Макдауэл отправился на поиски молодых людей.
— Где же сэр Уилки Робертсон? — спросил Шарль, чтобы сменить тему разговора.
— Право, не знаю, — ответил плантатор. — Он ушел от нас. Вероятно, покурить. Кажется, они ушли вместе с Гарри.
Гарри действительно был с баронетом. С ним в этот промежуток времени случилось одно приключение, о котором он решил не распространятся. Он скрыл сей факт даже от клуба хлыщей, к которому принадлежал и куда аккуратно посылал свои путевые заметки.
Они с сэром Уилки курили, гуляя по одной из галерей парохода. Эти галереи были устроены не только для публики, но и для удобства пароходной прислуги, которая беспрестанно бегала по ним взад-вперед. Часть ее составляли негры, а часть мулаты. Один из лакеев, огромный толстяк Сэм, страшный хохотун, очаровал сэра Уилки своим веселым нравом.
Этот протеже баронета шел по галерее с подносом, а навстречу ему бежал негритенок лет двенадцати. Столкновение было неизбежным. Коробочка рисовой пудры, стоявшая на подносе Сэма, опрокинулась прямо на голову негритенка. Сэм покатился со смеху, глядя, как легко превратить черного мальчишку в белого. Несколько пылинок пудры упало на изящный синий костюм Гарри.
— Гляди, что делаешь, болван! — крикнул молодой хлыщ, отряхиваясь.