— Для чего нас выгонять? — вскрикнула она. — Разве чарльстонские дамы жаловались, или роптали, или выказали страх? Ведь нет! Пусть нас ведут на редуты, когда явится враг, и если увидят, что мы не годимся в защитники, тогда дело другое. Но до того какие основания вы имеете отделять вашу участь от нашей?
— Увы, это вопрос человеколюбия, — ответил один из присутствовавших.
— Вопрос человеколюбия?! — вскрикнула Нэнси. — Вы слышите, господа? Мы, женщины, думаем, что человеколюбие — это оставить дочь при отце, жену возле мужа и сестру под охраной брата. Если вам суждено пасть в борьбе, то падем все вместе! Не навязывайте женам, матерям и сестрам горе пережить тех, кто для них дороже всего на свете! Я это говорю вам, тем, у кого есть жены и дети. Идите сейчас же к генералу Борегару и требуйте отменить приказание, которое так жестоко.
Тщетно офицеры убеждали Нэнси, что это приказание получило одобрение генерала Ли и правительства, — девушка не хотела ничего слышать и продолжала настаивать на своем.
— Приказ генерала Борегара доказывает, что он варвар! Клянусь, я не буду ему повиноваться!
В эту минуту Гарри Палмер, которого вызывали в штаб, вошел в гостиную.
— Вас не доведут до этой крайности, кузина, — сказал Гарри, — вам не придется ослушаться приказаний генерала Борегара и остаться наперекор его желанию в Чарльстоне. Три роты нашего полка, к числу которых принадлежу я и мистер Макдауэл, назначены конвоировать тех, кто выходит из города завтра утром, на рассвете. Надеюсь, вы последуете за вашим отцом.
В гостиной мистера Макдауэла все вздохнули свободнее. В сущности, пламенные речи мисс Нэнси приводили в отчаяние слушавших ее храбрых офицеров. Они проклинали приказание командира, но вместе с тем понимали, что его нельзя не исполнить. Более того, они сознавались, что на месте генерала Борегара поступили бы точно так же.
Час выступления колонны приближался. Все разошлись, чтобы дать время Нэнси и ее брату собраться в дорогу и отдохнуть, в чем бедная девушка сильно нуждалась. В эту ночь Чарльстон представлял собой печальное зрелище. При слабом утреннем свете тронулась в путь многочисленная толпа стариков, женщин и детей. Изгнанники шли в мрачном молчании, и лишь изредка слышалось рыдание. Но вдруг в авангарде произошло смятение. Несколько человек из конвойных услышали шум приближавшегося войска и артиллерии.
Офицеры собрались для совещания и, прежде чем успели принять какое-нибудь решение, увидели двигавшийся им навстречу пехотный полк с несколькими артиллерийскими орудиями. Убедившись в невозможности сопротивляться, начальник конвоя велел распустить белый флаг. В ту же минуту из рядов неприятельского войска выехал офицер. Едва он приблизился, как какая-то молодая женщина пробралась между солдатами и лошадьми конвоя и бросилась навстречу офицеру. Никто не мог видеть, что она держит под шалью пистолет. Раздался выстрел, и офицер был убит наповал.
Крик ярости пронесся над Северной армией, солдаты инстинктивно схватились за оружие. В эту критическую минуту из рядов северян выехали два всадника: один был Уилки Робертсон, а другой — полковник Шарль Леконт.
— Несчастные, что вы делаете? — вскрикнул Шарль, встав напротив своих солдат.
— Если вы хотите кого-нибудь убить, — вскрикнул Уилки, — так убейте меня, стреляйте в меня! Но пока Уилки Робертсон жив, вы не прольете ни одной капли крови беспомощной толпы.
— Нашего убили! — закричали несколько голосов. — Месть! Месть!
— Да разве все эти люди должны отвечать за поступок одной сумасшедшей? — продолжал Шарль. — Разве вы не слышите их испуганных криков?
Несмотря на авторитет, которым пользовался у солдат молодой полковник, бог знает, что бы произошло, если бы раздался хоть один выстрел, призывающий к атаке. К счастью, этого не случилось. Солдаты, боясь ослушаться командира, хранили мертвое молчание.
Начальник конвоя, сопровождавшего жителей Чарльстона, понял, что настала минута действовать. Подъехав к полковнику, он подал свою шпагу и объявил, что они сдаются.
— Теперь, — прибавил он, — ответственность с меня снята, вы в ответе за возможное кровопролитие.
— Мои солдаты не разбойники, — сказал Шарль, — я ручаюсь за них.
— Еще раз, — сказал предводитель конфедератов, — я больше не командир моих войск, я сдаюсь вам.
— До сегодняшнего вечера вы будете командиром, — ответил Шарль. — Вы должны исполнить ваше поручение и проводить толпу до Колумбии.
— За исключением одной женщины, — вмешался солдат Северной армии, подошедший арестовать убийцу парламентера.