— Прекрати огонь! Стрелять буду!
Том знал, что прицел Крума безошибочен. Поэтому он заспешил. Выстрелил еще раз. И, конечно же, с такого расстояния промахнулся. Он был плохим стрелком.
В его сознании мелькнула слабая надежда: «Тарелочка» не способен убить человека.
Крум спустил курок. Однако, верный себе, он целился в руку. Пуля пробила мякоть между большим и указательным пальцем, и пистолет упал на песок. Обезоруженный, видя, как Крум снова взводит курок, а Бурамара приготовился метнуть свой нож, Том Риджер обезумел от страха. Он бросился назад и, не дожидаясь, когда его верблюд опустится на колени, вскочил в седло. Заодно он погнал перед собой верблюдов своих врагов, чтобы те не смогли настичь его.
И только сейчас он заметил, что вокруг уже бушует буря. Песок кипел, как вода в котле. Багровая мгла поднялась и заволокла солнце.
Том Риджер спешил выбраться из пустыни, выйти на дорогу к лагерю. Перепуганные, как и он, верблюды отфыркивались, выдувая из ноздрей набившуюся пыль. Но куда он едет? Не был ли он уже здесь раньше? Ветер еще не успел замести следы трех верблюдов, и он понял, что они шли кругами.
Сквозь кровавую мглу он увидел «вилли-вилли». Смерч, казалось, присосался к облакам гигантским ртом, словно пустыня хотела выпить небеса. Дикари представляют небо в виде мужчины с ногами эму. «Вилли-вилли» — это и есть его страусиные ноги.
Том задыхался, сердце неистово колотилось. Губы потрескались и кровоточили. Во время бури дикари ложатся на землю, обматывают голову травой и ждут. Но он спешил.
Единственная радостная мысль мелькала в его сознании среди этого ужаса — верблюды были с ним. А Крум и Бурамара должны идти пешком. Да, смерч уберет противника с его пути.
Лишь бы самому уцелеть. Добраться до «Сити», убедить людей в том, что Крум напал на него. До сих пор он считал своего помощника легкомысленным юнцом, которым можно вертеть как заблагорассудится. И вдруг такая твердость!
Животные уже легли на землю и спрятали морды между передними ногами. Том Риджер укрылся между верблюдами, обмотав голову попоной. Пустыня содрогалась от рева. Тому казалось, что он лежит на огромной лопате и его бросают в раскаленную печь.
Песок засыпал человека и верблюдов тяжелым раскаленным сугробом. Ветер наметал над ними новую дюну…
Глава VI
Буря ушла, как раскаты далекого грома. Мгла рассеялась, травы и кустарники распрямились, стряхнув осевший на них песок. Адская жара снова объяла пустыню.
Бурамара высвободил голову из травы, толкнул Крума, лежавшего рядом.
— Все кончилось!
Раненый с трудом поднялся. Рука болела нестерпимо, рубашка прилипла к ране и каждое движение причиняло мучения.
Он попытался встать, но упал на колени.
— Останемся здесь! — сказал Бурамара. — Пока ты не почувствуешь себя лучше.
Крум встрепенулся.
— Нет! Мы должны его опередить, иначе его шайка прикончит нас. А там Мария, одна…
— Тогда хотя бы похороним Скорпиончика! — предложил Бурамара.
Крум не возражал. Следопыт вырыл в песке глубокую яму, опустил в нее тело несчастного и засыпал. Сверху воткнул в холмик две ветки, сложив их крестом.
Бурамара поддерживал Крума. Он сделал ему на руку повязку из эвкалиптовых листьев, и они двинулись в обратный путь.
Недавно еще мертвое пространство оживало. Животные вылезли из своих убежищ: кенгуру, эму, козы, динго. Желтые, красные, зеленые и черные попугаи перекликались, качаясь на ветках. Великое множество змей, ящериц, скорпионов ползало по земле. В воздухе носились тучи насекомых.
Превозмогая боль и лихорадочную дрожь в теле, едва шевеля потрескавшимися губами, Крум спросил:
— Бурамара, ты уверен, что это Том?
— Когда я не уверен, то молчу!
— А почему ты решил, что Том преследовал Скорпиончика, а не наоборот?
— Ну, это же совсем просто! Любой черный ребенок тебе это скажет. Следы Тома отпечатались поверх следов Скорпиончика.
Изнемогая от усталости, Крум похвалил следопыта:
— Чудесный дар у тебя, Бурамара!
Следопыт ответил не сразу. И Круму показалось, что он простонал.
— Я всю жизнь мечтал быть человеком, а не борзой.
— Нет, дружище! — попытался его успокоить Крум. — Она только вынюхивает следы, а у тебя совсем другое. Если бы ты был в Европе, стал бы…