— Не виноват я, инспектор! — заговорил раненый. — Кенгуру нашел свои камешки у меня под подушкой. Сразу же и выстрелил…
Тут вмешались и другие. Кто-то кого-то обвинял, кто-то смущенно оправдывался. Озлобленные люди сейчас быстро свели бы счеты, но было здесь что-то смущавшее их, нечто не совсем ясное. И Крум высказал это:
— Вор не прячет добычу у себя под подушкой.
Это была истина. И все почувствовали это. Позеленевший от злости Джонни Кенгуру закричал:
— Ты, что ли, будешь вершить здесь правосудие? Ты, сам, возможно, убивший человека?
Задохнувшись от обиды, Крум обернулся к нему, схватился за оружие.
Но в этот момент донесся тревожный крик Бурамары:
— Марию похитили!
Крум оставил гудевшую, словно рой разъяренных oc, толпу и побежал на крик. Бурамара ждал возле рухнувшей во время борьбы хижины.
— Чернокожие! — задыхаясь, сказал он. — Те же самые! Пока мы здесь разбирались…
Глава VII
Племя Гурмалулу пробуждалось. Женщины разжигали огонь в главном очаге. Мужчины и дети еще потягивались на теплом пепле.
Джубунджава подошел к огню, закашлялся от дыма, отдышавшись, сказал:
— Пусть женщины принесут женскую пищу. Мы объелись мясом.
Он был прав. Растительности мало, а они не привыкли есть так много мяса.
— Плохие дни ожидают нас. Злые духи покинули пещеры Радужной Змеи. Их огненное дыхание выжгло листву, трава выгорела повсюду. И только у нас она еще держится. А вы знаете, что это означает?
— Это значит, что мы должны перейти на другое место! — высказался молодой мужчина. Мысль о путешествии, видимо, доставляла ему удовольствие.
— А знаете ли вы, через сколько дней мы найдем пищу? Может, и там трава побелела, как моя борода?
Пока мужчины разговаривали, женщины двинулись в поле. Малыши сидели у них на плечах, ухватившись ручонками за волосы матерей. За спинами у женщин висели сетки, сплетенные из собственных волос, куда складывали луковицы и коренья. Вечером они придавят их тяжелыми камнями, чтобы вышла вся влага, сплющат их, слепят в комки, которые можно хранить долго и легко переносить.
В противоположном направлении вышли мужчины со своими плетенками, подвешенными к поясу. В левой руке они держали дротики, а в правой — лангуро, приспособление для того, чтобы удобнее их метать. В лангуро собирают кровь и перья птиц, которыми чернокожие украшают себя для танцев.
Неподалеку от стоянки охотники встретили несколько одичавших коз. Однако не тронули их. По привычке они избегали убивать любое животное, появившееся в их стране вместе с белыми пришельцами: козу, осла, верблюда, буйвола, корову, овцу. Они помнили, как еще совсем недавно белые фермеры устраивали облавы, истребляя целые племена из-за одной убитой овцы. Добычей чернокожих были кенгуру, эму, вомбата, опоссум, змеи, ящерицы и птицы. Скот белых людей стал для них табу.
В селении остался только Джубунджава, поддерживавший огонь, и одна больная старуха, которая, даже если сегодня-завтра не умрет, должна будет остаться здесь, когда племя двинется дальше. Такова участь каждого, кто доживает до старости.
И никто не взглянул на лежащего за пределами стана Гурмалулу. Даже Руби прошла мимо него. И дети не обращали на него внимания. Джубунджава запретил им это, чтобы не пробуждать в осужденном желание жить.
Гурмалулу лежал на том же месте, истощенный, как скелет. Безучастно он ждал кукабурры, чтобы оборвать последнюю нить с жизнью. А бессмертный мальчик Табала молчал. Издевается он, что ли, над ним. Может вина его столь велика, что надо выдержать до конца и эту муку?
Гурмалулу должен умереть. Во что же превратится Гурмалулу? Во что угодно — в камень, в животное, только не в чернокожего! Нет. Он еще не мертвец. Кожа его все еще была черной. А духи — белые. Он узнает, что умер, когда побелеет.
Руби! Когда-то на вчерашнем следе своей ноги он увидел ее след. А если женщина наступает на след мужчины, это значит, что он ей нравится. Он тоже наступил на ее след. Она должна и сейчас понимать его чувства.
Воспоминания метались в голове, словно летучие мыши. Вот праздник «коробори». Гурмалулу танцует неистово, до головокружения. Чужое племя выкрало у них девушку. Они должны настигнуть похитителей и наказать. Во главе отряда — Гурмалулу. Вот они догоняют врагов. Воины выстраиваются друг против друга и мечут копья, а Гурмалулу ловко их ловит и переламывает. Один из врагов убит. Гурмалулу отрезает палец его правой руки, чтобы душа не могла метать копья, не могла мстить… Сейчас ему не хочется ни любить, ни петь, ни танцевать, ни пить виски. Ему хочется только умереть.