Утолив голод, вдали от заклинаний, Гурмалулу стал разговорчивее.
— Месяц — сильный мужчина, — проговорил он с набитым ртом. — Великий охотник. Каждый вечер он взбирается на самый высокий эвкалипт в небе. Там он ловит опоссумов и с каждым днем толстеет.
Озабоченный своими мыслями, Том ничего не ответил. Он знал эту легенду. А Гурмалулу продолжал:
— Земля висит на веревке. И небесные духи держат эту веревку. А что произойдет, если кто-нибудь перережет ее?
Но Том, который уже давно не слушал, прервал его размышления.
— Гурмалулу, — сказал он. — От тебя я хочу только одного. Если Крум Димов в лагере, ты войдешь туда и убьешь его. Ты будешь моим бумерангом. Поразишь его и вернешься снова ко мне.
Идея, пришедшая ему в голову, показалась весьма остроумной. Крум, защитник дикарей, убит дикарем. Это будет и последним толчком для колеблющихся искателей, это заставит их выступить против чернокожих.
По пока достаточно будет избавиться от своего помощника. Потом он сумеет вытащить Гурмалулу из когтей закона. А Бурамары Том не боялся. Кто обратит внимание на его болтовню? Том выступит как защитник правды, он защитит сестру Крума и дикарей. Тогда она проявит к нему благосклонность, оставшись беззащитной среди этого сборища негодяев. И богатство вновь станет достижимым. В Австралии пятьдесят семейств миллионеров. Их станет пятьдесят одно. Джон Рей из главаря банды превратился в уважаемого бизнесмена. Уильям Фрейзер десятки лет подряд уничтожал аборигенов. И никто сейчас об этом уже не вспоминает.
Том Риджер уже сейчас богат. За опал Скорпиончика он мог бы купить себе дворец в Кью. Ему оставалось только узнать, кто прибрал к рукам камень Билла Скитальца, и присвоить его. Но ему нужно еще много опалов — все, что выкопают эти ослепленные жадностью искатели. Он был не из тех, кто удовлетворяется крохами.
Кроме дома в Кью, он купит себе и дворец в Сиднее. И все же Мельбурн был привлекательнее, тише, романтичнее. Туда не пускают автомобили с неисправным глушителем. Там даже у трамваев резиновые колеса.
Чернокожий подал голос:
— Гурмалулу хочет стать как Наматжира! Если он убьет Крума, мистер Том сделает его таким?
— Ну? — спросил его Том. — И что же ты будешь делать, если станешь вторым Наматжирой? Будешь поить всех виски? Так, что ли?
Гурмалулу вздрогнул.
— Нет! Гурмалулу будет покупать виски и пить его сам…
Том не дал договорить ему и встал.
— Пошли! Для бумеранга есть работа!
Глава VIII
Когда сняли повязку с глаз, Мария замерла, ошеломленная. Уж не спит ли она? Может, это всего лишь кошмар, результат ее недавнего разговора с Крумом о странных египетских находках в Австралии? Но нет! Она помнила все: как несколько черных рук схватили ее, когда она разбирала коллекцию больных растений, как заткнули рот и понесли, связанную, к отвесным скалам Радужной Змеи. Только наверху, на узком плато, ей освободили руки, вынули кляп, но завязали глаза. Последнее, что она видела, была отвесная красная скала, увенчанная причудливыми зубцами. Она пронзительно просвистела свой сигнал. Но сейчас ее никто не услышал. Мария догадывалась, что они движутся по узкой тропинке. Потом она услышала какой-то скрежещущий звук, и ее ввели в подземелье. Они долго шли, поднимаясь по ступеням вверх, спускались вниз, пока не остановились, и здесь у нее с глаз сняли повязку.
Мария ни разу не была в Египте, но ей показалось, что на ковре-самолете она перенеслась за тысячи километров и очутилась на берегу Нила, в каменных храмах Луксора.
Посреди огромного зала, вырубленного в песчаной скале и освещаемого через несколько узких отверстий в потолке, высились два ряда сфинксов — существ с человеческой головой и телом льва, олицетворяющих разум и силу. Между ними бродили с десяток кошек, которые подходили к Марии и терлись о ее ноги с тихим мяуканьем.
В глубине зала, подпираемый двумя испещренными иероглифами пилонами, виднелся портал храма. Снизу доверху стены были расписаны яркими фресками. Взгляд Марии скользил по этому ошеломляющему скоплению изображений фараонов, огромных, ростом в десять раз выше своих подданных, цариц, вельмож, писарей и рабов, кораблей и колесниц.
Черный страж подтолкнул Марию к порогу. В зале ее окружил весь пантеон египетских божеств — людей с головами животных: коровы, шакала, крокодила, львицы, барана, ибиса, сокола. У их ног лежали грубые статуи рыб и жуков-скарабеев. А из глубины, куда вела величественная колоннада, с базальтового пьедестала на нее смотрело прекрасное лицо женщины, словно изваянное из живой плоти, расцвеченное красками, не потерявшими своей свежести. У нее были полные, сочные губы, прямой греческий нос и большие теплые глаза из инкрустированного горного хрусталя, опушенные черными густыми ресницами. Голову венчал убор, подобный царской короне, украшенный золотом и драгоценными камнями. Что-то в этом образе тронуло пленную девушку, что-то очень человеческое, теплое и близкое, так не вязавшееся с этим сборищем каменных холодных богов-полуживотных.