Гейб напрягся. Она ощутила, как он отдаляется, замыкается в себе.
– Теперь я чувствую себя просто ужасно. Я знаю, у тебя это был первый раз и все такое прочее, но, пожалуйста, не думай…
– Нет. – Саммер нежно прикоснулась губами к впадинке на его горле. – Ты сделал мне подарок.
Стиснув зубы, напрягшись, он выглядел как человек, страдающий от боли.
– Это не должно повториться.
У Саммер ком подкатил к горлу, она кивнула. Все статьи, прочитанные ею, говорили, что любовь причиняет боль. Только она не могла представить, что эта боль будет такой сильной. Чем бы это ни было для Гейба, для нее это означало перемену всей жизни. Она никогда не сможет забыть ни малейшей детали.
– Это не повторится. – Скрестив пальцы, она надеялась, что ей простится эта маленькая невинная ложь.
Все еще мрачный, он, похоже, избегал ее взгляда.
– Однократное помрачение рассудка.
Хотя это было ужасно больно, она умудрилась улыбнуться.
– Ты все же не можешь получить мое ранчо. – Она хотела пошутить, но Гейб воспринял это серьезно. Она поняла это по тому, как он резко с шумом вдохнул и как немного отстранился от нее. Напряжение как будто повисло в воздухе.
– Дорогая, когда я получу твое ранчо, я получу его честно и законно, – сказал он наконец, его голос был низким и вкрадчивым.
Прикусив губу, Саммер внимательно смотрела на него.
– Верю, – произнесла она.
– Не знаю, поздравлять тебя или назвать глупой, – пробормотал он. Повернувшись на спину, он положил ее голову на свою грудь как на подушку. Они оба дышали глубоко и ровно, как давние любовники, каждый был ошеломлен и потрясен тем, что сделал другой. Только Саммер знала, что он затронул больше, чем ее тело. Он затронул ее душу.
К сожалению, он был слишком слеп, чтобы понять это. Если кому-то и нужна книга по самопомощи, то это был он. Ей бы следовало написать такую и назвать «Как распознать настоящую любовь».
Оттолкнувшись от его соблазнительной груди, Саммер притворно зевнула, как будто бы то, что было между ними, ничего не значило для нее. Вместо того чтобы произносить слова нежности и любви, она вдруг заговорила о погоде:
– Здесь всегда так жарко в это время года?
Глаза Гейба сузились, но он понял намек.
– Не всегда. – Он встал и потянулся, его мускулы играли в солнечном свете. – Ты сможешь скакать верхом?
Она заморгала, ей понадобилось время, чтобы понять смысл его слов.
– Скакать?
– На лошадях. Урок верховой езды. Или ты слишком… – Он сделал жест рукой.
Она знала, что он имел в виду. Боль. Ей хотелось сказать: разбита, расстроена, полна жизни.
– Не знаю, – ответила она. – Подожди минутку, и мы посмотрим.
Она почему-то избегала смотреть на него, на то, как он одевался, но уголком глаза видела, как он натянул джинсы, запахнул рубашку на своей загорелой груди и застегнул ее. Несмотря на яркое наслаждение, которое они разделили, она чувствовала, что у нее пересыхает во рту. Она уже жаждала его снова, чистым, природным желанием, имевшим так мало общего с ее рациональным умом.
Предназначенность.
Ее недавно разбуженное тело было напряженным, чрезмерно чувственным. Даже шелк бюстгальтера казался слишком грубым для ее сосков. Последнее, чем она хотела бы заниматься, была верховая езда.
– Я… я не думаю, что это удачная идея, – сказала она ему.
– Хорошо, – спокойно ответил он. – Но давай пойдем в конюшню. Я нашел для тебя кое-какое занятие. Тебе еще надо очень многое узнать о лошадях.
«А тебе надо многое узнать о женщинах, Гейб Мартин», – зло подумала она.
Тихонько простонав, она взяла пару рабочих перчаток и последовала за ним к двери.
Глава 9
Саммер пришла к выводу, что в высшей степени переоценила себя. Особенно когда она взяла и все испортила. И не так, что можно сказать «утро вечера мудренее», – и все пройдет. Нет, уж если Саммер Шоу решала совершить ошибку, она прилагала к этому огромные усилия.
Она переспала с Гейбом Мартином. Самый глупый, идиотский поступок. Хуже того, она сказала, что любит его. Она удивлялась, что он все еще с ней разговаривает.
А быть с ним рядом стало для нее пыткой.
Все, что он делал, начиная с медленного, чувственного поглаживания шелковистой шкуры ее кобылы и заканчивая тем, как ловко он двигался, напоминало Саммер, как эти же руки прикасались к ее телу, как эта кожа пылала рядом с ее собственной. Она тосковала по нему, нуждалась в нем, как только что проклюнувшиеся ростки нуждаются в солнце.
Саммер нетерпеливо закончила убирать постель, стараясь не думать о том, каким в высшей степени мужественным выглядел он, лежа на ее простынях. Как он взял ее, заставил ее тело петь, заставил ее понять, чего ей недоставало все эти долгие годы… Черт! Если она не прекратит это, то побежит к нему домой и будет умолять его снова заняться с ней любовью.
Ее окружали ее книги. Но вместо утешения они заставляли ее беспокоиться. В первый раз в жизни она не могла с их помощью спрятаться от проблем.
Саммер принялась ходить по комнате – привычка, забытая с детства. Это напомнило, что для него она была всего лишь эпизодом. Он с самого начала ясно дал понять, что ему нужно только ее ранчо. А если заодно можно получить удовольствие с владелицей этого ранчо…
Эта мысль принесла новый приступ боли.
Саммер остановилась. Она не позволит ему отрицать это. Наконец она получила то, чего всегда хотела, место, которое могла назвать своим, и мужчину, которого любила. Гейб изменит свое мнение. Она уже доказала, что никуда не уедет, теперь он должен понять, что они созданы друг для друга.
Андерсон все понял в ту же секунду, когда подъехал и увидел Гейба, небрежно прислонившегося к пикапу. Гейб не знал, как Андерсону это удалось; он, разумеется, ничего не говорил ему, но широкая ухмылка на загорелом лице Андерсона говорила яснее всяких слов.
– Ты больше не выглядишь таким напряженным, босс. – Андерсон похлопал его по плечу, лишь усилив раздражение Гейба. – А то я уже начал бояться, что ты вот-вот лопнешь.
Странно, что Андерсон смог почувствовать одно и не понял другого. Гейбу захотелось пробить кулаком дыру в чем-нибудь.
– Как ты узнал? – проворчал он.
Посмеиваясь, Андерсон пожал плечами.
– Это просто. У тебя такой вид…
– Я уезжаю. – Оттолкнувшись от пикапа, Гейб нахлобучил на голову шляпу. – В Тенистый каньон. Присмотри тут за всем, пока меня не будет.
Андерсон присвистнул. Все работники знали, что означал отъезд босса в Тенистый каньон. Никто, если только он не был самоубийцей, не встал бы у него на пути.
Но Андерсону было все равно.
– Все прошло так плохо, а?
Гейб огрызнулся:
– Не приезжай меня искать.
Андерсон только рассмеялся.
Дорога в Тенистый каньон никогда еще не казалась ни такой долгой, ни такой одинокой. Восседая на своем коне, Гейб обнаружил, что против своей воли вспоминает Саммер и ее реакцию на суровую красоту его земли. Саммер с ее нежной надушенной кожей и щедрыми губами, которая отдала ему себя и ничего не просила взамен. Он был у нее первым. Может быть, поэтому он чувствовал себя такой скотиной.
Потому что он хотел ее снова. Он хотел быть у нее не только первым, но и последним.
Святой отпрянул в сторону, возможно, испугавшись змеи или какой-то тени, отброшенной низким солнцем. Гейб безо всяких усилий справился с ним, думая о том, почему был настолько глуп, что позволил еще одной городской девице залезть себе в душу.
Но она сказала, что останется. Ну да, конечно, усмехнулся он. Она останется. По крайней мере до тех пор, пока не заскучает и не захочет купить какой-нибудь новой одежды или посмотреть свеженький фильм. Потом ее библиотека будет забыта, к огорчению всех детей, которые брали в ней книги, а ранчо – снова заброшено.
Он покачал головой, чтобы стряхнуть внезапный приступ боли. Не как раньше. Она была сильнее. Раньше, как только он представлял это ранчо своим, дом наполнялся воображаемыми людьми, воображаемой семьей, детьми. Сейчас в его мечтах у всех детей были волосы цвета солнца и глаза темные, как патока. Волосы Саммер, глаза Саммер. Это место будет в десять раз пустыннее, когда она уедет. Оно будет его, как он всегда хотел, как всегда мечтал. Но он больше не знал, сможет ли жить там, когда она уедет.