— Это верно. Очень хочется заглянуть в будущее…
Мы уже два часа сидим в этом холодильнике (здесь, по крайней мере, тихо), и я никак не могу освоиться с тем, что Антенна не сделал карьеры (я имею в виду научную карьеру и вкладываю в это слово хороший, честный смысл). Антенна был самым талантливым в нашем классе. Бывает, что человек ещё в детстве становится выдающимся музыкантом; Антенна обладал столь же ярко выраженным «электронным» талантом. И вот теперь, с первых минут встречи, я почувствовал, что удивительный талант Антенны не исчез. Но Антенна работает рядовым инженером на заводе игрушек. Это было бы нормально, тысячу раз нормально, если бы не талант, совершенно исключительный талант Антенны…
Внешне Антенна мало изменился: длинный, тощий, по-мальчишески угловатый и застенчивый.
Он говорит о телевидении. Некоторые факты я уже знаю. Но в изложении Антенны они звучат иначе. Он относится к приёмникам, как к живым существам; ему жаль их — они живут всё меньше и меньше.
Четверть века существовало чёрно-белое телевидение, затем появилось цветное ТВ — и сотни миллионов вполне работоспособных приёмников были выброшены на свалку. Их сменили полмиллиарда цветных телевизоров. Эти массивные, добротные ящики могли бы работать пятнадцать или двадцать лет. Но прошло всего четыре года, и они безнадёжно устарели: началась эра «стерео». Заводы выпустили уже свыше миллиарда «стерео». Сегодня «стерео» нарасхват.
А через год или два они тоже пойдут на свалку — обязательно появится нечто новое.
— Спрашивается, кто на кого работает? — Антенну удивляет эта мысль, он шепчет, шевеля губами. — Вот именно. В конце концов, это вопрос о смысле жизни. Машины слишком быстро стареют, мы работаем, чтобы построить новые, а они стареют ещё быстрее… И никто этого не замечает, у человечества пока хватает других забот.
Хватает. А когда этих забот не хватало? Закономерность ещё не бьёт в глаза, в этом всё дело. Она вылезет где-нибудь в XXI веке, и тогда придётся решать: непрерывно менять технику, менять каждый день, безжалостно выбрасывая миллиарды новеньких машин только потому, что они морально устарели, или смириться с тем, что наука всё дальше и дальше будет уходить от техники, производства, жизни. А зачем тогда наука? Познание ради самого процесса познания?…
— Технику надо перестраивать, — без особой уверенности говорит Антенна. — Она должна быть приспособлена к постоянной перестройке. Как ты думаешь?
Хотел бы я знать, как перестраивать гигантские домны, мартены, конвертеры, если, например, открыт способ прямого восстановления металла из руды? Надо менять всё — до последнего винтика! Проще и выгоднее строить заново.
— Странно, — говорит Антенна, глядя в окно.
За стеклом вспыхивают и гаснут жёлтые огни автомобильных фар. Точка, тире, точка.
— Странно. Мы не виделись столько лет… Статейка, которую ты читал, давно устарела. Там ведь были только предположения. Понимаешь, год назад я вылепил прогнозирующую машину…
Я достаточно хорошо представляю трудности, связанные с машинным прогнозированием. Скажи кто-нибудь другой, что такая машина уже существует, я счёл бы это шуткой. Но в Антенну трудно не верить.
Я иду выпрашивать чаю, в этой холодильной фирме чай вне закона. Кажется, девушки приняли Антенну за какого-то выдающегося спортивного деятеля. Они включают проигрыватель, а у нас на столике появляются горячий чай и домашнее печенье.
Такое печенье я ел у Антенны, когда у него был день рождения. Мы всем классом подарили ему микроскоп. Не совсем новый (мы покупали его в комиссионном), но очень внушительный, с тремя объективами на турели. Антенна был чрезвычайно доволен микроскопом и всё порывался объяснить нам, что размеры приёмников и контрольно-измерительной аппаратуры должны, по идее, стремиться к нулю.
Его никто не слушал, мы танцевали.
К весне он стал собирать очень маленькие приёмники, ребята называли их микробными. Приёмники были не больше маковых зёрнышек и ловили только Москву. Когда их клали в пустую спичечную коробку и, приоткрывая, настраивали её на резонанс, звук получался довольно громкий.
Как-то Антенна принёс спичечную коробку, набитую совсем уже миллимикробными приёмниками, и мы ухитрились их рассыпать. Все полезли рассматривать, Антенну толкнули. Когда коробка упала, ветер подхватил приёмнички, они сразу же полетели. Словно кто-то подул на одуванчик. Мы бросились закрывать окна. В первый момент мы даже не сообразили, что приёмнички продолжают работать и звук почему-то становится сильнее… Скандал был грандиозный…