— А я уже бегу, — дочь улыбнулась, — смахнув тряпкой крошки со стола, она выскользнула из кухни.
В замочной скважине щелкнуло. В коридоре заскрипели половицы, раздалось глухое покашливание.
— Привет, пап, — выглянув из комнаты, Оля помахала отцу. — А мы уже чай попили. Ты совсем чуть-чуть опоздал. Вот на столечко, — она показала пальцами на сколько.
— Знать, без чая останусь, — насмешливо отозвался отец, снимая куртку.
— Сергей, ты представляешь, Пашка в конец обнаглел, — воскликнула Ирина Степановна, выходя из кухни. — Совсем помогать не хочет, и опять за компьютером сидит. И чем дальше — тем больше!
— Больше наглеет, или больше сидит? — Сергей Петрович повернулся в ее сторону.
— Я уже не знаю, что с этим делать. Он мне все нервы вытрепал. Скоро в дурдом попаду.
— О, папа пришел. — В коридор вышел взлохмаченный Павел. Сделав идиотское лицо, и растягивая гласные, он поинтересовался. — Па-апа, а где ма-ама!?
Отец молча кивнул в сторону матери.
Пашка повернулся к матери, выдал с тем же выражением:
— О, ма-ама, а где па-апа!?
— Ах ты поганец! — мать гневно двинулась вперед. — Вот я тебе сейчас…
Захохотав, Павел в два прыжка оказался в ванной, захлопнул за собой дверь.
— Ты видишь, что творится?! — Ирина Степановна забарабанила в дверь, крикнула, обращаясь к сыну: — Отопри немедленно, слышишь! Отопри, кому сказала.
Сквозь плеск воды раздался недовольный голос Павла:
— Мама, не мешай, я писаю.
— И что с этим прикажешь делать? — она посмотрела на мужа. — Ни во что мать не ставит.
Сергей Петрович разделся, двинулся в кухню. Проходя мимо ванной, негромко произнес:
— Пашка, проси прощения, а то голодным останешься.
— Не. Если я выйду, мама меня загонит на плантации, и заставит мыть пол по всей квартире, да еще и в подъезде.
— Помочь матери не повредит. Выходи, поешь, да спать ляжешь. Я знаю, что ты ночью за компьютером сидел. А полы будешь вечером мыть, когда проснешься.
Скрипнула защелка, Павел осторожно выглянул в коридор.
— А мама не против?
Мать поджала губы, подвинула к столу табурет.
— Садись уже, ешь. Что с оболтуса, взять. Но вечером, пока все не отдраишь, за компьютер не пущу.
Собрав сумку, Ольга в который раз осматривала комнату — не забыла ли чего. В теле бушевал огонь, а мысли лихорадочно метались в предчувствии приближающегося соревнования. В студии, где она уже полтора года занималась спортивной гимнастикой, еще три месяца назад объявили о будущих состязаниях области. Последние два месяца она усиленно занималась, увеличив занятия на полчаса, и добавив в график лишний день — воскресение. Количество свободного времени значительно сократилось, но Ольга относилась к занятиям серьезно, и не хотела проиграть лишь потому, что в выходные дни традиционно принято отдыхать, а не изнурять себя тренировками.
Последний раз окинув взглядом разбросанные вещи, Ольга подхватила сумку, и направилась к выходу, но, сделав шаг, застонала, опустилась на диван. В глазах запорхали разноцветные искры, а стопа занемела, словно после сильного удара. Переждав минутную слабость, Ольга стянула колготки, стала осматривать ступню. Осторожно, боясь снова вызвать боль, она исследовала больное место. На ощупь никаких отклонений, только возле пятки небольшая припухлость. Ольга вспомнила, последнее время нога часто ныла, особенно, после интенсивных тренировок, но боль быстро проходила. Возможно, что так будет и сейчас.
Мягко ступая на нездоровую ногу, она подошла к шкафу, достала эластичный бинт. Бинт не подходил под колготки, но выбор был невелик: или красиво хромать до спорткомплекса, а после этого, возможно, сидеть на трибуне, болея за свою команду, или не столь красиво, но, не усиливая травму, добраться до места и выступить на все сто.
Ольга взглянула на колготки, затем на бинт, вновь на колготки. Со вздохом принялась заматывать стопу. Колготки полетели в сторону. Новенькие туфли, что были куплены лишь вчера, тоже останутся дома. Забинтованная нога войдет только в кроссовки, да и то с трудом. А так хотелось быть красивой. Чудесное утреннее настроение истаяло, на глаза навернулись слезы, скопились, образовав небольшие запруды, а одна особо крупная слезинка даже скатилась по щеке, оставив смешную мокрую дорожку.
Вытерев слезу, Ольга взяла сумку и вышла из комнаты.
— Мама, пап, вы не пойдете посмотреть?
— Нет, Олюшек, — отозвался отец. — Мне надо по делам, а у мамы голова разболелась. Жаль, конечно, мы же собирались. Но ты не расстраивайся. — Заметив, как дрогнуло лицо дочери, отец погладил ее по голове. — Ты ведь нам расскажешь как прошло. А в следующий раз мы обязательно сходим, и фотокамеру с собой возьмем. Будем потом знакомым показывать, тобой хвалиться.