Встал. Утёр рукавом кофты кровь со лба – хуже ей уже не будет, и так на выброс. Раны горели – и это хорошо. Я всё чувствовал, а значит, пострадал не так сильно, как мог бы. И, как только перестал качаться из стороны в сторону на нетвёрдых ногах, пошёл прямиком к растянувшемуся на обочине Фролову. Демонолог пытался собрать глаза в кучу, но слишком сильно приложился при падении затылком.
– Значит, мою семью убил?
– Хе-хе… не повезло им… – ударил пяткой по кисти его левой руки. Кости и суставы затрещали, превращаясь в фарш: – Блять… Но это ничто в сравнении с тем, что испытала твоя сестричка… Маленькие девочки так забавно визжат, когда их… А-а-ай!
Я не дал договорить этой мрази. Наступил на причиндалы и медленно принялся вкручивать пяткой в асфальт. Изо рта Фролова пошла кровавая пена, но я всё продолжал топтать останки того, что было у него между ног. Сукин сын! За что ты так с моей Ульяной?!
Слабая надежда, что это всего лишь попытка спровоцировать меня перед очевидной уже гибелью, заставила меня остановиться. Взяв за шиворот подонка, я потащил его к «Коррадо» и бросил в багажник. Сел за руль и отправился к дому. Я должен проверить его слова. И если он говорит правду – он отведает самых чудовищных страданий, что я смогу для него придумать.
Вдалеке зазвучали полицейские сирены. Не теряя ни секунды, я притопил по начавшей высыхать от тепла первых утренних лучей солнца дороге.
Над Дорогобужем стоял столб дыма. И похоже, что именно у моего дома. Эта сволочь, стонущая сейчас в багажнике, не шутила. Чем ближе я был к родной двухэтажке, тем сильнее меня охватывала злоба.
Здание с пристройками и забором уже практически полностью выгорело. Пожарные заливали последние оставшиеся очаги огня, их машина стояла чуть в стороне. Рядом с ней стоял командир расчёта, усатый и пузатый мужик за сорок. Затормозив с шипением покрышек и небольшим заносом, я заглушил двигатель и помчался выяснять, что именно случилось. В груди пока ещё теплилась слабая надежда, но она таяла с каждым шагом.
– Кто-нибудь погиб? – с первым же вопросом ответ был ясен. У командира расчёта всё было написано на лице.
– Увы. А вы кем будете?
– Я живу здесь, – и по ещё сильнее погрустневшему виду мужика я понял, что всё хуже, чем могло бы быть. Рука пожарного легла мне на плечо.
– Сочувствую, парень. Сейчас дотушим всё и будем искать оставшиеся тела.
– Кого вы уже нашли? – как же внутри становится холодно и натянуто. Но я должен знать всё. Чтобы заставить устроившую это мразь страдать.
– Взрослую женщину. Огнём не тронута, была убита во дворе. Мы её вытащили, думали, просто без сознания. Ждём вот приезда полиции и медиков. Хотя вряд ли кто выжил…
Ох… чёрт… как же так?.. Сзади ко мне подошёл отец, только что пришедший с дежурства. В глазах у моего бати стояли слёзы, но он держался. Хотя бы он жив, не все погибли. Я обнял его и похлопал по спине. Мне тоже нужно держаться. Хотя внутри уже никаких эмоций, кроме злости и ярости. Всё выжжено подчистую воспоминаниями из Ада. Или просто ненависть вскипела во мне настолько, что даже скорбеть от утраты я не могу?
– Всё будет нормально, пап. Всё будет.
Отец молчал. Боялся сказать хоть что-то, лишь бы не разрушить хрупкую надежду на то, что матерью всё и ограничилось. Но реальность была беспощадна к нам обоим.
Командир пожарных отвёл отца в сторону, но я пошёл следом. Я обязан всё знать. Как это случилось поминутно. И мужик, смирившись с моим присутствием, рассказал всё. Что огонь вспыхнул во всём доме сразу. Соседи рассказали ему, что слышали крики, но вызывать полицию побоялись. Их запугал молодой человек с огромным демоном. И не оказалось ни одного смельчака, что решился бы позвонить куда надо. Со сна многие вообще ничего не понимали. Только то, что сперва вскрикнула женщина. Потом молодой парень. И наконец, долго и протяжно визжала маленькая девочка.
Сучий потрох, не соврал мне нисколько! Пришлось придерживать отца, когда из обуглившихся развалин выносили два сгоревших тела. Высокое и худое Павла, всё переломанное. И маленькое хрупкое Ульяны. Меня всего трясло и тошнило, но я продолжал смотреть на них. Пока их не накрыли белыми простынями. И пока не приехала полиция.
Отец разбирался с ними. А я закурил в стороне, не привлекая внимания своим перемазанным кровью внешним видом. Пытаясь хоть как-то переварить случившееся. Как такое вообще можно совершить? Насколько нужно мало иметь человеческого в душе для такого? Имеющий сострадание хоть на ноготь мизинца никогда бы такого не сделал.
Когда всё закончилось, и машины служб уехали, батя подошёл ко мне, усевшемуся на капот «Коррадо».