— Что же из этого следует? — спросил Миронов.
— А следует из этого то, что Красовский готовится, видимо, сбежать.
Дачи матери Веры и Александра Красовского находились в Березовской почти рядом, и Вера часто заходила к отцу. Его, правда, редко можно было застать вечерами, так как вместе с Аркадием он предпочитал проводить время в ресторанах или у друзей, Аркадий же вообще больше жил в Москве и приезжал на дачу только под воскресенье. Но сегодня отец и сын, видимо, находились на даче — в окнах горел свет, на плотных занавесках мелькали тени.
Вера открыла дверцу садика. Отец в свое время познакомил ее с хитроумным устройством дверной задвижки. Собака тотчас же выбежала навстречу, приветливо завиляла хвостом. Вера погладила пса и ласково спросила.
— Ну что, Атлант, дома твои хозяева?
Атлант — могучий дог — радостно взвизгнул и солидно пошел к домику.
Вера услышала громкие голоса, доносившиеся из столовой. По раздраженному тону говоривших можно было догадаться, что они ссорятся. Она расслышала всего лишь несколько слов, произнесенных Аркадием:
— Я не могу так больше! Не могу!..
Голос брата был не только громким, но и каким-то истерическим. Вера не любила таких сцен, особенно, когда они происходили между близкими ей людьми, и, решив не заходить пока в дом, ушла вглубь садика, села там на скамейку у забора.
— Я больше не могу, отец! — говорил между тем Аркадий. — Нас обложили, как диких зверей. Каждый наш шаг, каждое слово — под контролем. Я в постоянном нервном напряжении, в ожидании, что вот-вот меня остановят, схватят… Ведь это же черт знает что! Так и свихнуться недолго…
— Неврастеник, паршивый неврастеник, — хмурясь и силясь сдержать раздражение, не громко, но очень зло говорил Красовский-старший. — Истерия и психоз все это, не больше. Лечиться надо.
— Да, может быть, я действительно псих, — не унимался Аркадий. — Но кто меня довел до этого? Кто заставил жить двойной жизнью, изворачиваться, врать? На черта мне твои деньги, которые я должен тратить тайком? Думать все время: не заметил ли кто-нибудь, что у меня лишний костюм или слишком дорогое пальто? И потом, почему ты так уверен, что за нами не следят?
— Зря, видимо, дал я тебе высшее образование, — зло усмехнулся Красовский. — Не пошло оно тебе впрок. Вся твоя истерия — на базе высшего образования, как я вижу. Слишком грамотен стал, а потому от собственной тени шарахаешься.
— Может быть, все может быть… — совсем упавшим голосом проговорил Аркадий. — Но только я почти не сомневаюсь, что установленная на уровне окон нашей московской квартиры вышка предназначена не для ремонта уличной электропроводки. Наблюдают, наверно, за нами с этой вышки. Хочешь верь, хочешь не верь, а мне, кажется, легче будет, если меня арестуют, наконец…
— Мерзавец! — не выдержав больше, прокричал Красовский и яростно стукнул кулаком по столу. — Ты что, погубить нас всех задумал? Завтра же у любого врача покупай справку о любой болезни, бери отпуск за свой счет и уезжай в Кисловодск, Сочи или хоть к самому черту, но чтобы тебя я тут больше не видел! И ночуй сегодня здесь, не смей ездить в Москву!
С этими словами разъяренный Красовский выбежал из дачи, злобно хлопнув дверью.
Вера видела, как поспешно вышел ее отец, но не окликнула его. Вера подождав немного, не выйдет ли и Аркадий, решила зайти к нему сама.
Когда она вошла, Аркадий испуганно обернулся.
— Что это у тебя вид такой странный? — встревоженно спросила Вера, разглядывая бледное лицо брата.
— Слушай, Вера, — бросился к ней Аркадий, — ты никого не видела возле нашей дачи?
— Видела, как папа вышел. Объясни ты мне толком, что тут у вас происходит? Чего вы тут не поделили? Почему так кричали?
— Ага! — дико выпучил глаза Аркадий. — И ты, значит, нас подслушивала?
— С ума ты сошел! — возмутилась Вера. — Если ты сегодня не в духе, могу уйти и вообще не приходить к вам больше.
— Нет, нет, останься! — схватив Веру за руку, торопливо проговорил Аркадий расслабленным голосом. — Мне страшно тут одному. Не расспрашивай только ни о чем. Потом как-нибудь я сам расскажу тебе все, а сейчас лучше тебе и не знать всего этого…
Вера наблюдала, как нервно ходил по комнате Аркадий, как тряслись его руки, когда он брал что-нибудь со стола. Достав из буфета бутылку коньяку, он жадно выпил сразу две рюмки. Не сдержавшись, Вера заметила: