— Вытрите глаза и взгляните на эти фотоснимки. Смотрите внимательно: может быть, здесь найдутся знакомые вам лица.
Ольга Павловна вцепилась в альбом обеими руками. Она перевернула один лист, второй, третий и вдруг, прижав носовой платок к груди, воскликнула:
— Боже мой! Он! Он! Негодяй! Подлец!
С фотографии угрюмо смотрел пожилой мужчина с мясистым лицом и пышными, гладко зачесанными волосами.
Иван Георгиевич впервые за все время беседы улыбнулся.
— Это и есть тот молодой, обаятельный человек, который шел со стороны Невского?
— Мне казалось, что он моложе. Но это он! Он!
— Хорошо. Смотрите другие снимки: может быть, еще кого-нибудь узнаете.
Не прошло и минуты, как порозовевшая от возбуждения Ольга Павловна снова вскрикнула:
— И эти двое! Они! Они!
Растопыренными пальцами она указала на расположенные в нижнем ряду портреты совсем уже старого человека с седой бородой и лупоглазого широконосого парня.
— Вы уверены? — спросил Иван Георгиевич. — Вы говорили, что многое помните, как в тумане. Состояние гипноза могло ослабить вашу память?
— Что вы! Я узнала бы их среди тысячной толпы!
— Понятно, — отозвался Сизов. Он достал из папки лист чистой бумаги и, вздохнув, спросил: — Бриллианты при вас?
От неожиданности Ольга Павловна оцепенела. Судорожно сжав сумочку, немигающими глазами глядела она на полковника.
— Да, бриллианты! — повторил Сизов и, уже что-то записывая, добавил: — Прошу их оставить у меня: они понадобятся мне как вещественное доказательство.
— Вы… вы все уже знаете? — покраснев, пролепетала Ольга Павловна. Она порылась в сумочке и подала полковнику маленькую коробочку, в каких обычно хранятся ювелирные изделия. — Простите меня, ради бога! Если бы вы знали, как мне стыдно…
Сизов бегло взглянул на содержимое коробочки, сунул ее в ящик письменного стола, приказал кому-то по телефону срочно явиться к нему и повернулся к Ольге Павловне.
— Ваша ложь, — хмурясь сказал он, — могла бы повредить прежде всего вам самим. Пройдите, пожалуйста в коридор, посидите там, вас вызовут…
В дверях Ольга Павловна столкнулась с полуседым человеком в черном костюме. Он поглядел ей вслед и вошел в кабинет Сизова. Несмотря на раннюю седину и четкие морщинки на лице, майор милиции Сергей Иванович Комлев казался моложе своих сорока пяти лет. Он был строен, подтянут, и штатский однобортный пиджак носил, как военный китель: без складок, застегнутым на все пуговицы.
— Появились фармазоны, — ответил Иван Георгиевич на вопросительный взгляд Комлева. — Давненько их не было, а сегодня расписались в прибытии. Львовские гастролеры. Совершили сегодня крупное мошенничество. Из города, думаю, будут уходить без промедления.
— Вы, Сергей Иванович, будете старшим оперативной группы. Эти фотографии, — указал он на портреты людей, опознанных Ольгой Павловной, — надо размножить. Проверьте гостиницы и квартиры по списку. Отрежьте все пути отхода. Потерпевшая в коридоре, оформите протокол и составьте перечень похищенных вещей. Вечером я в театре. На всякий случай запишите: Театр комедии, девятый ряд, в среднем проходе с краю.
— Можно идти?
— Действуйте, Сергей Иванович.
Преступление, действительно, было шаблонным. Подобные же мошенничества, разработанные еще в давние дореволюционные времена, совершались разными группами преступников в разных вариациях, и уже с первых слов Ольги Павловны полковнику Сизову было ясно, о чем идет речь. Когда же Ольга Павловна указала на фотографии мошенников — их личный «почерк» Ивану Георгиевичу был хорошо известен, — картина преступления предстала во всех деталях.
…Мартовским утром Ольга Павловна шла по Владимирскому проспекту. Она торопилась к портнихе. У Колокольной улицы ее остановил неуклюжий парень в потертой ватной одежде с удивительно глупым лицом. Рот его был полуоткрыт, выпученные глаза смотрели боязливо и просительно. Разговаривал он на таком смешанном украинско-русском языке, что понять его было очень трудно. Он протянул Ольге Павловне клочок смятой оберточной бумаги и начал бормотать:
— Поимейте жалость, чи не знаете, где вин буде?
— Что вам нужно? — спросила Ольга Павловна, силясь прочесть загадочные каракули.