Когда в углу валяется уже семь окурков, парень выходит. Он в черном полушубке, локтем прижимает папку и походит на управдома.
Коготков не отстает от него. Парень заходит в хозяйственные магазины, потом на базар. В лавке скобяных товаров покупает три замка, берет счет и, насвистывая, уходит.
Коготков спрашивает у продавца:
— На какую организацию взял счет?
— Да это завхоз из поликлиники.
— Фамилия?
Продавец, медлительный, с прокуренными усами, сердито поворачивается и хочет оборвать слишком любопытного конькобежца, но Коготков протягивает документ. Продавец торопливо одергивает полушубок:
— Берегов это, завхоз Берегов…
— Разговор — между нами. Поняли?
Через полчаса в адресном столе Коготков записывает: «Берегов А. И., Берегов П. Н. живут по Гоголя, 16».
— Как раз напротив дома Саши, — думает взволнованно Коготков по дороге в отделение.
Дровосеков внимательно смотрит на Коготкова, который стоит перед столом.
— Конечно, это еще не доказательство, — говорит лейтенант, — но все же я уверен, что Берегов — участник ограбления.
— Ну, что же, если это так, значит Берегов для нас уже не главная проблема, — говорит Дровосеков. — Теперь важно узнать, кто его соучастники. А за ним необходимо установить наблюдение.
Коготков, встрепенувшись, вытягивает руки по швам:
— Товарищ майор! Разрешите мне это дело довести до конца, разрешите…
Дровосеков вспоминает собственную молодость, жажду подвигов, больших дел. В его суровых глазах мелькает грустная улыбка: не хочется стареть.
— Что же вы предлагаете? — спрашивает Дровосеков.
Коготков подходит ближе и, понизив голос, хотя этого совсем не требуется, рассказывает о своем плане.
— Хорошо, я согласен… Можете действовать.
Три вечера подряд Коготков засиживался у Саши.
Саша занимается своими делами.
Коготков сидит, придвинув к окну старый диванчик, обитый красным бархатом.
Комната Саши чистая, белая, обставлена скромно. Портрет Лермонтова. Над кроватью картина: Саша в красном костюме мчится на лыжах с белой горы.
На третий вечер Коготков входит уже смущенно.
— Я, наверное, надоел тебе? — тихо спрашивает он.
— Пустяки. Я все равно часов до трех не лягу. Нужно заниматься.
— Ты уж извини…
— Ничего, ничего. — Саша разворачивает записи лекций.
Коготков сидит, сжавшись в комочек, зажав по-мальчишески коленями обе руки, и не то о чем-то глубоко думает, не то внимательно следит за улицей, за домом, что стоит напротив.
— Аркаша, ты не смотри на меня, а только слушай. Я тебе сейчас буду говорить, — произносит Саша серьезно. После паузы она тихо сообщает: — Я ведь люблю тебя, Аркаша… С Анатолием дурачилась, а тебя люблю. Не поворачивайся… — Она замолкает.
У Коготкова руки вцепились в горячую батарею.
— Что же ты молчишь? Ты веришь мне?
Аркадий, помедлив, отвечает:
— Верю.
— А зачем веришь? Я ведь пошутила. Скучно мне, вот я и шучу…
Растерянный Коготков не знает, что сказать. Рядом с Сашей он всегда чувствует себя бессильным.
В это время кто-то гулко топает под окном. Лает тревожно собака. Коготков напрягается и тихо, взволнованно говорит:
— Я пошел, Саша. Сиди, сиди. Не вставай…
Коготков стремительно выскальзывает из комнаты. Уже в кухне слышит: «А ведь я не шутила».
Когда Коготков выглядывает из калитки, Берегов заворачивает за угол.
Дует сильный ветер. Сугробы и заснеженные крыши дымятся.
Дойдя до угла, Коготков осторожно высовывается. Берегов идет, ясно видимый на фоне снега. Он в шинели. «А днем ходит в полушубке», — отмечает Коготков, Берегов сворачивает. Коготков, пробежав около палисадников два квартала, останавливается на углу. Никого. Скрылся Берегов за угол или вошел в какой-то двор?
Коготков надвигает шапку на глаза, поднимает воротник пальто и идет вперед, шатаясь, как пьяный. Проходит квартал. Куда же идти? Пошел прямо.
Из-под ног бросается в сторону, точно испуганный зверек, скомканная бумажка. Густая поземка шипит в ногах, треплет брюки. Коготков идет, словно в белой струящейся речке. Сквозь настороженность, напряжение и тревогу пробивается острое ощущение счастья. Вспоминается голос Саши.
И вдруг из двора выходит трое. Коготков узнает Берегова и шатается сильнее. Тихонько запевает:
— Ой, рябина-рябинушка, что взгрустнула ты…
Щупает в кармане пистолет. Замечает номер дома, бегло, но внимательно осматривает парня в пальто. Тот прикуривает, зажимая в ладонях рвущийся над спичкой огонек. Спичка освещает на миг бледное, красивое лицо, тонкий, прямой нос, сросшиеся на переносице брови. Ветер срывает стайку искр с папиросы.