— Мы-то ведь тогда ловили как бог на душу положит.
— То есть? — не понял комиссар.
— Мы без дипломов ловили…
— Это нисколько не остроумно, Алексей Иванович! — резко оборвал его комиссар. — Когда в двадцатом году матрос, рабочий или солдат произносил: «Мы университетов не кончали», это была горькая, но прогрессивная фраза. А талдычить ее сейчас — глупо и стыдно. — Он отодвинул кресло от стола, но не встал. — Нашел чем хвастать! И очень жаль, что нет диплома.
— А вы мне скажите, товарищ комиссар, я, что ли, виноват, что у меня его нет? Три раза рапорт подавал! Отпускали меня учиться?
В кабинет заглянул адъютант, но комиссар кинул:
— Занят!
— А теперь ходят вокруг меня, — одним вздохом выпалил Городулин и, рванув из кармана рапорт, положил его на стол.
Не беря листок в руки, комиссар прочитал то, что там было написано. Помолчав, спросил:
— Сам придумал или кто-нибудь помогал?
— А что, — криво усмехнулся Городулин, — тебе же проще…
Впервые за все время совместной службы он сказал комиссару «ты», но Сергей Архипович и не заметил этого.
— Понятно, — сказал начальник. — Уже настучал кто-то про Лыткова?
— Причем тут Лытков, — повел плечами Городулин. — Устал и все. Имею полное право на законный отдых.
Комиссар посмотрел на него, отвел глаза и забарабанил пальцами по столу.
— Вот что, Алексей Иванович. Есть у нас три варианта. Можем разговаривать как начальник с подчиненным. Как коммунист с коммунистом. Или как двое пожилых мужчин. А вот как две бабы — это уволь меня…
— Мне выбирать? — быстро спросил Городулин.
— Тебе.
— Ладно. Как коммунисты. Про Лыткова я знаю. Служить под его начальством не хочу.
— Обиделся на Советскую власть?
— Ты мне, Сергей Архипович, пятьдесят восьмую не шей. Для меня ни Федька Лытков, ни даже ты — это еще не Советская власть.
— Чего ж ты на ней-то вымещаешь? Ну, я — плохой начальник. Ну, Лытков — дерьмо… А уходить собрался не от нас ведь?! Не нравится ему, видите ли, что приходят люди с высшим образованием! А ты за что воевал три раза? За что дуранду в блокаду жрал, я тебя спрашиваю? — почти прокричал комиссар.
Вошел на цыпочках адъютант и прикрыл вторую дверь.
— Там что, слышно? — спросил комиссар.
— Немножко.
Теперь уже понизив голос почти до шопота, комиссар наклонился к Городулину через стол:
— Думаешь, я не понимаю, кто таков Лытков? Распрекрасно я его вижу. Лежит у меня месяц проект приказа. Потому и не подписываю, что вижу. Не из-за того мариную, что ты уж больно хорош, а потому, что Лытков — дрянь-человек. А приведи мне завтра хорошего работника, да с дипломом, не задумываясь, посажу на твое место. И ты учить его будешь. Еще как будешь!.. И Лыткова доучишь, головой не мотай.
Городулин встал.
— Я пойду, товарищ комиссар. Рапорт оставляю у вас.
— Не читал я его, — сказал начальник. — И не видел. Заберите, подполковник.
И он протянул Городулину листок. Затем комиссар обошел стол, взял Городулина за локоть и, провожая до дверей, каким-то смущенным голосом произнес:
— И есть у меня, Алексей Иванович, одна к тебе просьба за ради христа: учись! Книжки ты, что ли, внимательней читай, или слушай, как люди говорят. А то, понимаешь, неловко получается. И поправлять как-то неудобно и молчать при этом совестно. Ты вот, например, произносишь: «социализьм» — с мягким знаком, «капитализьм» — с мягким знаком. Ну куда это годится?..
Остановившись на пороге приемной, вероятно, для того, чтобы люди, сидящие там, не подумали, что он кричал на этого седого человека, комиссар громко сказал:
— Супруге кланяйся, Алексей Иванович.
И. Лазутин
Сержант милиции
В кабинет Григорьева, начальника уголовного розыска, сержант Захаров вошел без стука: майор не любил, когда к нему стучали.
— Разрешите?
Майор, не глядя на вошедшего, кивнул головой и продолжал рыться в бумагах, что-то бормоча себе под нос. С хмуро сдвинутыми бровями, отчего две глубокие складки, сходящиеся веером у переносицы, стали еще глубже, он показался Захарову сердитым.
— Что скажешь, старина?
— Я к вам, товарищ майор.
— Вижу, вижу…
— У меня направление на практику.
— Какое направление? Куда?
— В ваш отдел. — Захаров подал майору бумажку за подписью декана юридического факультета, в которой значилось, что студент такой-то направлен для прохождения практики.