Большего Захаров от этой встречи и не ожидал. Он решил, что дальнейшее пребывание матери только помешает допросу.
— Гражданка Максакова, вы свободны. Сержант, проводите, — сказал он часовому.
Когда мать вышла, Толик твердо сказал:
— Гражданин следователь, я все расскажу. Все. Только пообещайте мне одно.
— Что именно?
— Свидание.
— С кем?
— С Князем.
— Зачем.
— Я хочу видеть его.
— А если это свидание не состоится?
— А если я задушу его в «черном вороне», когда нас повезут с суда? — Толик дрожал.
— Ну, это еще как сказать! Князь гуляет на свободе. А в «черном вороне» пока будут возить вас одного.
— Пишите адрес! — крикнул Толик. — Клязьма, улица Садовая, дом девять, маленькая дача с зеленой крышей, у колодца.
Захаров спокойно записывал.
— Московский адрес? — спросил сержант, стараясь не выдать своего волнения.
— Раменный переулок, дом четыре, квартира семнадцать. Летом он обычно живет на даче.
— Оружие?
— Пистолет и нож. Бойтесь ножа.
Клязьма. Небольшая подмосковная дачка с заросшим и глухим садом, обнесенная дощатым покосившимся забором.
Захаров и Карпенко, одетые в штатское, неслышно закрыли за собой ветхую калитку и, прижимаясь к густому кустарнику, прошли к невысокому крыльцу. Захаров мягко нажал плечом на дверь. Она оказалась закрытой изнутри.
— Стой там, — сказал он шепотом и кивнул на зеленую беседку из плюща, куда не проникал лунный свет. — Я пойду к окнам. На свет не выходи. Здесь кто-то есть.
Оглянувшись, Захаров, как кошка, прошмыгнул мимо затемненных окон за угол дома и остановился под густой рябиной против освещенного окна. Окно было открыто. Сквозь тюлевую штору хорошо можно было различить силуэты двух людей. За столом сидели женщина и мужчина. Захаров прислушался.
— Я предлагаю выпить за вашу большую покупку, — сказал женский голос. — Если не выпьете, то ваш «Зим» развалится на втором километре, или, чего доброго, полетите в пропасть с этого, как его, там?..
— Чуйского тракта, — подсказал мужской голос. Такой голос мог принадлежать только физически сильному человеку.
— Да, с Чуйского тракта.
— Пьем, — согласно прозвучал мужской голос, и на занавеске появился силуэт руки, поднявшей стакан.
Со стороны железной дороги послышался гул приближающегося электропоезда. В какие-то минуты этот гул затопил весь поселок.
Дальнейший разговор в комнате теперь Захаров слышал плохо. Оглядевшись, он заметил, что у второго освещенного окна — оно было ближе к столу — штора подходила к косякам неплотно, а со стороны соседнего дворика окно прикрывалось шапкой густого и высокого кустарника. Николай неслышно нырнул в заросль перед вторым окном.
Теперь он отчетливо видел молодую, в цветном халате, женщину, ту самую, с которой он разговаривал три дня назад. Она сидела в кресле и курила, пуская дым кольцами.
— Вы, кажется, все-таки захмелели? — спросила женщина.
— Да, я очень устал. Десять суток в дороге… А потом здесь суета. Вот уже два дня, как не могу найти свободного места ни в одной гостинице. Хорошо, что мир не без добрых людей.
Захаров хотел было встать поудобней, но вдруг услышал за спиной скрип калитки.
Двое мужчин, о чем-то тихонько разговаривая, подходили к крыльцу. Один из них, тот, что был пониже ростом, отделился, свернул с дорожки и направился к освещенным окнам.
Правая рука Захарова сжала рукоятку пистолета. Схватка в саду ему не нравилась. Темнота и плохое знакомство с расположением сада ничего хорошего не сулили. Спрятавшись за куст смородины, он видел, как неизвестный, подойдя к окну, чуть отдернул шторку и заглянул в комнату. В пряный аромат смородины волной хлынул водочный перегар.
«Пьяны»! Захаров стал рассматривать подошедшего. Это был не Князь. Захаров решил ждать.
В сад вышла женщина в халате.
— Солидный фраер? — спросил тот, что не подходил к окну.
— Сибиряк. Завтра покупает машину. Только осторожней, он здоров, как черт. Будете грубо работать — раздавит, как щенят. Топор под подушкой, в полотенце. Постарайтесь без царапин. В этом буйволе цистерна крови. Ну, я пошла. Минут через пять стучитесь. На всякий случай — ты мой брат, Серый — племянник. А где Серый?
— Здесь.
— Только не волыньте.
Женщина скрылась в коридоре. Неизвестный зажег спичку и стал прикуривать. Теперь Захаров отчетливо видел, что по щеке его от уха до подбородка тянулся розовый шрам. Сжимая пистолет, он вышел из-за кустов на свет и негромко скомандовал:
— Руки вверх!
— Старшина, сюда! — крикнул Захаров, и Карпенко в одну секунду оказался рядом с Князем.
— Будь здесь, — распорядился Захаров. Пригнувшись, он побежал по лунной дорожке в сторону маленького сарайчика, куда с минуту назад направился Серый.
Не сводя пистолета с Князя, Карпенко видел, как из-за темных кустов, мимо которых бежал пригнувшийся Захаров, мелькнула тень и с диким визгом бросилась ему на спину. Лунный отблеск от лезвия ножа, занесенного над Захаровым, чуть не заставил старшину нажать спусковой крючок, чтобы вовремя помочь товарищу и не дать уйти Князю.
— Старшина, держи Князя. Этого я возьму один, — донесся из глубины сада голос Захарова.
— Я побуду здесь, а ты свяжи того, пока он еще не очухался, и волоки сюда. Нужно успеть взять еще женщину.
На выстрел прибежали два местных милиционера. Но их помощь уже не требовалась.
Вскоре к калитке подошла служебная машина. По команде Карпенко в ее черном зеве, молча, один за другим скрылись Князь, Серый и их соучастница.
Захаров никак не предполагал, что совещание работников милиции Московского железнодорожного узла, на котором собрались представители всех вокзалов столицы, так круто повернет его жизнь. Все, что наболело у него за три года работы, он высказал, выступая в прениях. Высказал смело и страстно. Бездушие и формализм Гусеницына был преподнесен с трибуны так едко и так образно, что не раз речь Захарова прерывалась то аплодисментами, то смехом.
…На второй день Захарова вызвал заместитель начальника управления милиции комиссар Антипов.
После короткой беседы комиссар сказал:
— Мы думаем назначить вас на должность оперативного уполномоченного. — Антипов поднял глаза и, улыбнувшись, добавил: — Ну, и, конечно, представить к присвоению офицерского звания.
Захаров смутился.
— Товарищ комиссар, не рано ли с офицерским званием? — спросил сержант, озабоченно сдвинув брови. — И потом, ведь я… заочно учусь на юридическом факультете университета. Не помешает ли новое назначение учебе?
Комиссар откинулся в кресле и, некоторое время помолчав, точно что-то прикидывая в уме, сказал:
— То, что вы заочно учитесь в университете и учитесь, как мне это известно, успешно — похвально. Это, во-первых. Во-вторых, ваши опасения о том, что новая должность помешает учебе, — это вы, молодой человек, совсем напрасно. Наоборот, она поможет вам успешней завершить образование. — Закончив свою мысль, Антипов поднялся с кресла.
— Но это не все, — уверенно и молодо прошелся по кабинету комиссар. — Сколько времени у вас осталось на практику?
— Десять дней.
— Этого вполне хватит. У нас есть для вас одно серьезное задание. Нужно немедленно выехать в Ленинград. Вы готовы?
— Так точно, — по-военному четко ответил Захаров и сам удивился той твердости, которая вдруг прозвучала в его голосе.
…Проститься с Наташей Николай так и не зашел: незачем, не по пути. Нет у него ни дач, ни комфортабельной квартиры, ни «Зима». Один милицейский свисток, который бросает в дрожь ее матушку.
Сборы в дорогу были недолгими.
…Провожать Николая пришли Карпенко, лейтенант Ланцов и Зайчик.
На Ленинградский вокзал приехали за двадцать минут до отхода поезда. Публика совсем другая, пассажир здесь не тот, что на нашем: чинный, степенный, несуматошный, — мелькнуло в голове Николая, когда вышли на перрон. Проходя мимо крайнего вагона, он услышал, как вплетясь в гулкие слова диктора, объявлявшего посадку, его окликнул чей-то знакомый голос. Повернулся, но никого не увидел.