— Он перестал тебя задирать. — Резонно возразила Жаннэй.
— О, да. Он перестал меня задирать. Но лучше бы он продолжал. Живой. Если бы он не умер, у меня была бы возможность обыграть его честно, понимаешь? Я так ни разу и не смогла найти, что ему сказать, и уже не смогу. На свете нет ничего более простого, чем просто умереть. Это может даже младенец. Убить — того легче. Обыграть — тут уже надо… как там Ярт говорил? Включать мозг. Убийство — крайняя мера, убийство — признак бессилия. — Юлга постаралась отогнать мысль, что аналогия с игрой появилась у нее из ее последнего видения, сейчас это было неважно, — Подумай, даже если мудрый Ош решит сдать Варта — хотя зачем ему это делать, Варт же вытащил Керна на собственном горбу и подарил ему способности, о которых тот и не мечтал, а Керн, насколько я понимаю, Ошу как сын или типа того, иначе Ош бы так не рисковал — играть с эмпатом в поддельные эмоции когда эмпат вымотан и зол может лишь тот, кому некуда отступать… так вот, если решит, то есть гораздо более простой способ разобраться с проблемой. Просто навсегда о ней... забыть.
Юлга сняла и без того драную перчатку и пошевелила пальцами.
Жаннэй кивнула.
Юлга надела перчатки обратно и взяла Жаннэй за руку.
— Жан, ты мне правда как сестра. Я рада, что ты в моем роду. Правда, рада: я не знаю, сказать тебе так, чтобы ты поверила. Моя мать взяла тебя под крыло ради усиления рода, я думаю. И ты это отлично понимаешь. Но я — твоя сокружница. Я — твоя подруга. Я никогда не мечтала о сестре, и когда ты появилась, я понятия не имела, что с тобой делать, и, наверное, называть тебя моей сестрой сейчас — немного кривить душой. С остальными своими новыми родственниками я даже не знакома, знаешь же. Я еще ко многому в тебе не привыкла, и я уверена, что я тоже не подарочный подарок в розовой упаковке. Я эгоистична.
Жаннэй хотела было что-то сказать, но Юлга не собиралась давать ей вставить свое слово, повысив голос.
— Я эгоистична! Я наконец нашла место, где мне нравится жить, людей, с которыми мне нравится общаться, и признала, что мне реально нравится учиться тому, чему меня всю жизнь научить пытались. И я хочу сохранить все то, что я нашла. Понимаешь? Я. Тебе не надо пытаться защитить меня, Жаннэй, я справлюсь сама. То, что ты хотела сделать губительно для тебя. Жан, ты — часть моего нового мира. Ты не менее важна, чем все остальное и все остальные. Я не хочу тобой жертвовать, я не хочу, чтобы ты собой жертвовала. Ты поняла?
Жаннэй долго молчала, глядя куда-то в сумрак.
— Да. — Наконец сказала она. — Я поняла.
— Точно?
— Да.
— Если Селия попросит тебя о чем-то таком, Жан, что ты сделаешь?
— Я сделаю так, чтобы ты об этом узнала. — Жаннэй подняла на Юлгу глаза, и той показалось, что ее губы тронула слабая улыбка, наверное, причудилось в сумерках. — Потому что первой просьбой Селии было защитить тебя, а так я смогу послушаться вас обеих одновременно. И, спасибо. У меня никогда еще не было укороченного имени.
— Серьезно? — Юлга рассмеялась.
Почему-то ей казалось, что Жаннэй была искренна. Юлга не собиралась расслабляться и переставать присматривать за Жаннэй после одного-единственного задушевного разговора, понимая, что вряд ли это сможет разом поменять взгляд Жан на жизнь. Но теперь ей было как-то спокойнее.
Глава 17
Юлга была как никогда рада новому дню. Во-первых, это был внезапный входной: Ярт вчера оформил по каким-то своим каналам официальную справку о перенапряжении, так что сегодня она могла в институт с чистой совестью не ходить, отработками ей это не грозило. Во-вторых, она истратила последний резерв на очень интересный сон, и мало того, что узнала или, скорее, вспомнила новую-старую информацию, которая могла поставить жирную точку в истории Яльсы и Ярта, так еще и чувствовала себя в магическим плане выжатым лимоном, и по этому случаю даже решила не краситься и не надевать перчатки — зачем, если ничто и никто и так не отзовется и не швырнет ее в омут чужих воспоминаний? Да и из дому она выходить сегодня не собиралась.
Солнышко на улице светило, иногда скрываясь за быстрыми облачками, яблоня за окном кухни уютно шелестела ветвями, и выспавшаяся Юлга любила весь мир вокруг, а тот отвечал ей взаимностью. Хотя окно Юлга все-таки прикрыла, а то сквозняк до костей пробирал — на дворе стояла глубокая осень.