Только сейчас она увидела, насколько братья похожи. На самом деле Варт был вылитый Ярт, только моложе лет на десять. Он тоже был до жути красив, когда не кривлялся: ключевое тут "до жути".
Варт даже как будто дышать стал реже. Голос исказился, став ниже. Он медленно ответил:
-- Что?
-- Она уехала. Неизвестно куда, непонятно куда. В ночь.
Тут Юлга машинально кивнула, просто потому, что взяла за правило кивать на каждую четвертую реплику Талины.
-- Она вернулась. Конечно, она вернулась, не могла не вернуться, все было под контролем. Прости, мне пора готовиться к завтрашним тестам.
Потом он встал и решительно вышел из столовой. Юлга решила, что ничего страшного не случится, если она сейчас выбежит за ним: из сбивчивой речи Талины Юлга поняла только одну вещь, Яльса была девушкой Ярта... или уже невестой? Неважно. Главное, что Яльса могла без объяснений выбежать из столовой вслед за женихом, или парнем... за Яртом. И Талина не будет им мешать, предоставив голубкам ворковать наедине.
Она догнала Варта в гостиной. Он стоял у искусственного камина и как будто снова оживал. Бледное лицо окрашивалось в вполне человеческий цвет и при взгляде на это лицо Юлге не думалось о мертвецах и прочей потусторонней чуши. Если бы Юлга коснулась его пальцев, они были бы теплые - так ей казалось.
Он обернулся и улыбнулся - вполне по человечески, тепло так.
-- Прости за представление. Мама хотела спросить об этом Ярта, и... неважно.
Юлга вопросительно подняла бровь - когда-то она отрабатывала этот прием перед зеркалом, получалось миленько.
Спрашивать о магическом даре считалось неприличным. У слишком многих он был слабым и не слишком-то полезным, у кого-то наоборот чересчур сильным и внушающим другим вполне обоснованные опасения. Еще несколько веков назад тех же некромантов выселяли в отдельные карталы на окраинах города, чтобы не "портили воздух". Считалось, что некроманты разносят болезни, как крысы.
В соседних кварталах селились маги огненной стихии, чтобы не попалили город, хотя теперь каждый ребенок знает, что огневики - лучшие пожарные...
Много их было, дурацких суеверий, так что теперь дар считался чем-то настолько личным, даже интимным, что о нем могли не знать даже члены семьи - если, конечно, он не был очевидным: выходец из рода воздушников-стихийников вряд ли окажется водником, а если вдруг окажется, то на его мать будут очень подозрительно коситься. Да и когда дар настолько явно демонстрировался на публике, можно было высказать любопытство. Однако Варт имел право перевести тему, что он и сделал.
-- Давай посмотрим твою комнату?
Он провел ее по лестнице наверх, открыл дальнюю в коридоре дверь, и Юлга оказалась в большой и светлой комнате. Провела пальцем по письменному столу - ни пылинки, казалось, очень аккуратная хозяйка оставила комнату только вчера. Все плоские поверхности были уставлены сотнями миленьких мелких вещичек, которые часто называют памятными. Все было в каких-то бантиках, пуговичках, фенечках, сердечках - обои, шторы, покрывало на кровати...
-- Здесь что, жила маленькая семилетняя девочка? - Удивилась Юлга.
Варт смутился.
-- Комната и правда, очень... розовая... потому что... ну...
-- Потому что Яльса любила розовое. - Немного раздраженно перебила Юлга. - Я поняла, я благодарна за ночлег, я не обижусь. Давай еще кое-что проясним. Я провинциалка, а не дура. Я поняла, что Яльса сбежала от твоего мороженого брата-некроманта, а вы не смогли ее найти. Слушай, Варт, я не виновата в том, что на нее похожа. Если ты сможешь втолковать это своему брату... считай, мы в расчете. Я уеду завтра же.
-- Панда, давай потом...
-- Не-е-ет, сейчас. Я уеду завтра же. Даже если на дворе будет тайфун, ураган, цунами и восстание живых мертвецов одновременно - я уеду. Я устала отзываться на чужое имя. Ты, возможно, привык, но я - нет.
-- Не "не смогли". - Резко сказал Варт. - Не захотел.
Юлга покачала головой.
-- Это не мои семейные проблемы. Извини. Я не могу щелкнуть пальцами и сделать хорошо, а больше я вообще ничего не могу поделать. - В подтверждение своих слов она все-таки щелкнула пальцами - в перчатках получилось не очень. - Видишь? Я старалась.
-- Слушай, Юлга... -- Варт сел на обитую розовым табуреточку и жалостливо глянул на нее снизу вверх, -- Помоги мне. Мама семь лет не была так счастлива. Она приводила в дом девушек и после Яльсы, вместо Яльсы, но потом сразу о них забывала - она начинала резать овощи для праздничного обеда, а потом смахивала их в суп, который варит на неделю. Я просто не знаю, что делать, если ты уйдешь. Я просто не знаю, что делать. Брат ушел в учебу с головой, полностью, нырнул, похоронил себя в этой учебе, я...
-- Это не мое дело, Варт. Я попала сюда случайно. - Терпеливо повторила Юлга.
-- Хочешь, заплачу? Ты искала работу? Поработай Яльсой.
-- Ты правда думаешь, что я приму за это деньги?
-- Тогда что для тебя сделать? Что ты примешь?
Юлга вздохнула как можно глубже, чтобы не сорваться. Сегодняшний день был слишком полон разными событиями и людьми, слишком полон эмоциями.
У себя дома она никогда не сталкивалась с такими ситуациями, избегая всего, что каким либо образом могло ее задеть. Она просто жила от дня к дню, ходила в школу, поле школы гуляла с какими-то подругами, возвращалась домой, к маме, или, когда та уезжала в ведомственную командировку, к тете Ато, смотрела какие-то сериалы, читала какие-то книги, ложилась спать - и цикл замыкался.
Она никогда ни с кем не ссорилась по настоящему, потому что никогда ни к кому кроме мамы и тети не была привязана, даже парня, с которым недавно рассталась, она никогда особо не любила - просто сказала "ладно", приняв кофейные зерна на день Солнца...
И вот она одна, в городе, где у нее нет знакомых и связей; здесь ей некуда идти после школы, да и школа ее не здесь. Тут она столкнулась с большим человеческим горем, огромной гноящейся раной, которую в той или иной мере несла на себе вся семья Варта. А Варт как будто забрал себе всю боль, которую смог выпросить у жадных до этой боли родственничков, и жалел, что не смог отобрать еще больше.
Она категорически не хотела сталкиваться с такими вещами, поэтому уехала из своего города и попыталась поступить в ТГУ, но, видимо, никуда от этого не деться, разве что бежать еще дальше.
Затянувшееся молчание Варт прервал коротким:
-- Подумай. Что угодно для тебя сделаю, только помоги. - и вышел из комнаты, мягко притворив дверь.
Этот негромкий звук прозвучал как выстрел.
Юлга медленно, по пальчику, сняла перчатки, аккуратно положила их на стол. Взялась за ручку огромного шкафа. Обычно в таких где-нибудь на верхних полках хранится пижама, которая, конечно, будет кричаще-розовой и в бантиках, и, даже, наверное, в сердечках, но тут не на что жаловаться...
...Она - школьница, у которой в голове события лежат в куче, как лоскутки в бабушкиной корзинке для рукоделия, не желают сложиться в нечто цельное и единое: сегодня она успела признаться в любви парню, сегодня ей сказали, что ей ничего не светит. Она думала, что хуже быть не может, она думала, что ее за что-то наказали Боги. Она сделала огромный крюк по дороге домой, чтобы пройти под мостом и постоять, глядя на то, как течет река. Ну и порыдать, конечно, там все равно никого не бывает в это время дня; не дома же рыдать, если бабушка увидит, будет беспокоиться.
И когда она уже подходила к дому, раздался негромкий скрип, от которого отчаянно заболели уши, и прямо на ее глазах блочная пятиэтажка, в которой она жила с бабушкой, сложилась как карточный домик. Огромные бетонные плиты, мощные - ей показалось, что почти беззвучно, друг на дружку, складывались внутрь, в пыль, в труху...
Дальше все скрыло огромное серое облако, Яльсе казалось - она выкашляет легкие...
Женщина, которая когда-то брала у бабушки уроки фортепьяно, пришла и забрала Яльсу к себе домой. Тетя Талина плакала, и Яльса плакала, и от того, что они плакали по бабушке вместе, становилось как-то легче.