Дальше тишина.
О боже! Я убил его.
Но он это заслужил. Получается, я обладал волшебной и в то же время ужасной силой… Мне надо научиться использовать ее ответственно.
Но тут Фил начал кричать. Мне потребовалось некоторое время, чтобы воспринять этот новый звук, понять что брат жив, сделать вывод, что у меня все-таки нет сверхчеловеческих способностей, и сообразить, что ситуация достигла той точки, когда необходимо срочно бежать за помощью к Кристоферу Робину (в нашей истории эту роль играл отец).
Я взглянул на кроваво-бордовое лицо Фила, отметил припухлость и то, как странно он смотрел – одновременно и на меня, и на другую стену гаража. Все это очень сбивало с толку.
– Папа, – крикнул я, – и завопил сильнее: – ПА-А-А-АП!
К счастью, мне не нужно было бежать за отцом. Услышав, как мяч ударился о крышу гаража, и зная, что двое его сыновей играли где-то там снаружи, он сам мгновенно прибежал в гараж. Он увидел Фила, который весь в крови сидел на полу. Я стоял рядом и испуганно произнес: «Мяч для гольфа попал ему в глаз»… Пыль, сбитая ударом мяча, падала с потолка, как грязный снег, и мягко опускалась на нас обоих, делая пепельно-серыми.
Я МНОГО ХОРОШЕГО МОГУ СКАЗАТЬ О СВОЕМ ОТЦЕ, НО ТОТ СЛУЧАЙ Я ЗАПОМНИЛ ОСОБЕННО. ЭТО БЫЛ МАСТЕР-КЛАСС НА ТЕМУ, КАК СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ В КРИЗИСНОЙ СИТУАЦИИ.
Он мгновенно сориентировался, задал мне несколько кратких и очень четких вопросов. Одновременно он осматривал лицо брата и проверял, нет ли других травм. Спустя годы, когда мне впервые пришлось столкнуться с крупным инцидентом в отделении неотложной помощи, я вспомнил тот папин урок.
Он велел позвать маму, рассказать ей, что случилось, и сообщить, что мы едем в больницу. Ему наверняка хотелось первым делом наорать на нас и потребовать объяснить, как так вышло, что мяч для гольфа почти выбил глаз моему брату, но он сдержал эмоции, ни о чем не спрашивал, а только действовал. Случившееся мы обсуждали позже, и, надо сказать, не один раз. Я до сих пор помню, как в августе того лета меня запирали в комнате и строго наказывали подумать о своем поведении и осознать наконец, какая это глупость – зажимать мяч для гольфа в тиски! И да, я дам вам хороший совет: никогда не пытайтесь разрезать мяч для гольфа рубанком-рашпилем. В крайнем случае наденьте хотя бы защитные очки.
Воспоминания о той поездке в травмпункт остались размытыми, но я помню, что мне разрешили наблюдать, как врач аккуратно и тщательно осматривает рану моего брата.
– Нам понадобится глазной хирург, – наконец произнес доктор.
Папа просто кивнул, а мама… Ну, я должен отдать ей должное, она держала себя в руках, несмотря на весь ужас происходящего. Я знал, что она страшно переживала.
Я не могу представить, чтобы в наши дни ребенку разрешили присутствовать на осмотре. Все изменилось, и я вот думаю, к лучшему ли это?
Когда я первый раз летел на самолете, помню, как зашел в кабину вместе с пилотом, и мне разрешили осмотреться. Когда мне было семнадцать, я устроился на работу в травмпункт, желая поступить в медицинскую школу. Я наблюдал, как дежурный врач делал пересадку кожи на изъязвленной ноге бездомного мужчины. Врач был другом моего брата, служил в армии и наверняка был знаком с техникой ведения боя. Затем он проинструктировал старшего ординатора, как использовать инструмент под названием «дерматом»[5], чтобы взять немного кожи с бедра пациента. Врач объяснил все правильно (даже я мог понять, что и как делать), но сам несколько раз пробормотал себе под нос: «Черт возьми». Инструмент очень напоминал маленький рубанок. Мой отец брал такой для тонкой работы и меня научил им пользоваться.
– Я мог бы это сделать, – вдруг услышал я свой собственный голос.
Армейский врач недоверчиво посмотрел на меня и указал на пациента.
– Хорошо, тогда сделай. Подойди сюда и надень перчатки.
Именно тогда, в больнице Северного Манчестера, в возрасте семнадцати лет, я провел свою первую операцию. И я неплохо справился, определенно лучше, чем старший ординатор.
Наблюдая за обследованием моего брата, я впервые увидел, что такое медицина. В конце концов меня прогнали из кабинета, но я успел впечатлиться, и это было настоящим откровением.
Через некоторое время вместе с родителями слушал врача – брату сняли повязки, и консультант-офтальмолог пришел поговорить с нами. Мама и папа ловили каждое его слово.
– С ним все в порядке. Зрение удалось сохранить. Все не так плохо, как мы опасались.
Я наблюдал, как мои родители обдумывают сказанное, ищут любое скрытое сообщение, проверяют слова доктора на предмет каких-либо сомнений, а затем выражают облегчение. Врач был великолепен. Новость, которую он им сообщил, была ясной и вселяла уверенность. Все было идеально. Он улыбнулся маме и папе, принял их благодарность от имени своей команды, а затем ушел, его белый халат героически развевался за ним, как плащ Супермена. Все это заняло меньше минуты.
5
Дерматом представляет собой специальный медицинский инструмент для снятия тонкого кожного лоскута с донорского участка для последующей пересадки.