Дрожащие пальцы под дулом пистолета не подчиняются никаким мыслям.
Хватаются за низ платья, которое я задираю, обнажая колени, бёдра до линии трусов. Останавливаюсь. Дальше не могу. Как бы себя ни пересиливала.
— Сексапильно, — утвердительно кивает, забавляясь.
Замолчал бы!
— Для меня так оделась?
— Нет, — выпаливаю, рассчитывая, что это слово вылетит в его лицо, как яд. А вышло сдавленное скуление щенка… — Не для вас.
— Тогда продолжай, — наклоняет голову набок, озвучивая свой приговор. А я не могу. Не могу поднять его дальше. Плевать на трусы. Я и так ощущаю себя голой рядом с ним, а у меня всего лишь глубокое декольте. А здесь… Сниму платье и останусь перед ним полуголой.
Ни за что. И никогда.
Он казался мне нормальным. Особенно когда поддержал после случившегося в зале. Когда увидела отца.
А на деле…
— Хорошо… — выдыхаю, по-прежнему смотря на оружие в его руках, а не на мужчину. Слабая. Такая слабая, что…
Щёлк.
Не успеваю договорить.
Басманов спускает курок.
Всё происходит за секунду. За какую-то жалкую секунду.
Ничего не происходит.
Только…
Почему из пистолета вылетает маленький огонёк, а не пуля?
Басманов, всё ещё вдавливая курок, поднимает дуло, направляя его к потолку. Убирает с моего лица воображаемую мишень и подносит жалкий огонёк к сигарете.
— Вов, прикуриватель потом проверь, не работает, — совершенно спокойно произносит, будто это не он десять секунд назад напоминал жестокого убийцу. — Испугалась?
— Вы… — вырывается надрывно из горла.
— Что? Разве мы не играем? — выгибает озадаченно бровь. И вмиг подаётся вперёд, выдыхая сизый дым мне в лицо. — Ты же хотела поиграть.
Закашливаюсь, прикрываю глаза и машу ладонью, прогоняя токсичный дым. Неожиданно на запястье появляются его пальцы.
И всё. Меня как срывает.
Кидаюсь на него, осыпаю ударами, проклиная его.
— Урод! Мерзавец! Да чтобы у тебя член отвалился!
На эмоциях ничего не разбираю. Пихаюсь ногами, разбрасываюсь руками. И в порыве гнева не замечаю, как оказываюсь у него на коленях. А точнее, на том месте, где у него всё как раз-таки должно иссохнуть после моих пожеланий.
— Тихо, кошка, себя ещё покарябаешь, — шипит на меня с какой-то злостью и перехватывает мои руки. Приоткрываю до этого закрытые глаза. И вырываюсь. Снова. Брыкаюсь, пытаясь выбрать. Но останавливаюсь.
Располосованная щека привлекает моё внимание. Я не видела, куда била. Но чувствовала, как ногти проходились по чему-то тёплому.
От серого дымка сигарет не осталось и следа. А вот от моих ногтей…
Рывок! И на губах ощущаю привкус табака.
Басманов проникает в мой рот жёстко, требовательно и без возражений. Берёт всё под контроль, захватывая и так принадлежащую ему власть.
Делаю тщетную попытку отстраниться. И тут же ощущаю его ладонь у себя на затылке.
Опять он побеждает. Опять берёт, подавляет, поглощает. И снова вызывает что-то тягучее внизу живота. Как при прошлом поцелуе и при позапрошлом… И каждый раз я на эмоциях. Адреналин струится по венам, и я не могу себя понять.
Я боюсь его.
Но в то же время тело откликается.
Разум требует продолжить поцелуй.
И это пугает настолько, что хочется разреветься. Или убежать, чтобы больше этого не испытывать.
Резко поцелуй прекращается, даря надежду, что ничего не будет. Он просто высадит меня где-то по дороге, и я поеду домой.
— Не играй со мной, Ульяна, — шепчет прямо в мои губы. — На каждый твой ход я буду отвечать. Жёстко. Больно. И тебе это не понравится.
Глава 23.2
Облизываю непроизвольно губы. Сухость во рту убивает.
Как и его слова, его бездушные тёмные глаза с пушистыми ресницами.
— Вов. Вези в отель, — чеканит.
Я не до конца понимаю, что он говорит.
— Один как раз перед нами, Булат Ибрагимович.
— Отлично. Останови, — опять сводящий меня с ума приказ.
— Нет-нет-нет, — тут же вырываюсь, верчусь и пытаюсь освободиться от его хватки. Мои руки у меня же за спиной. Сцеплены его ладонями. Так сильно, словно он — неживой. Долбаный металл, тиски, которые не могу разорвать. — Что вы задумали? Никакого отеля!
— Хорошо, — усмехнувшись, резко отпускает мои руки. Неужели?.. Передумал? Быстро встаю. Но нет, не так. Он сам поднимает меня, резко разворачивая к себе спиной. — Ты сама выбрала машину для наказания.
Он сажает меня на… себя. На огромный бугор, упирающийся в ягодицы.
Он что, возбудился от этой прелюдии, пока я мысленно молила о сохранении жизни?
— Не знаю, где ты живёшь, провинциалка. Но так у нас одеваются только проститутки, — выдыхает мне в ухо, обжигая и вызывая тысячу мурашек по всему телу. — Поэтому выброси это. Такое будешь носить только при мне.