Дурость.
Зачем я вообще вчера представила нас на месте тех людей?
— Готовишь?
Хоть я и готова была к его голосу, к его приходу, всё равно вздрогнула и прошлась ножом по пальцу. Резкая боль бьёт по всей ладони, и я шиплю, тут же кидаясь к шкафчикам в поисках аптечки.
Дура! Зазевалась! Надо было вспомнить вчерашнее и опять провалиться в себя!
— Провинциалка, ты и дня без проблем не можешь? — угрюмо и зло слышится от Басманова. Поворачиваюсь к нему, а он уже с аптечкой в руках. Надвигается на меня, как грозовая туча, хватается за запястье. Дёргает в сторону, включает воду, смывая с пальца кровь.
Притягивает неожиданно к себе, будто я тряпичная кукла. Падаю прямо на него, одной ладонью утыкаясь в его грудь.
А вторую руку он подносит к своему рту. Прислоняет палец к губам.
И тут же стыд бьёт по щекам.
— В-вы-ы чего?
Отрывается всего на секунду. Лишь б усмехнуться и сказать следующие слова:
— Не бойся. Продезинфицировал пару минут назад рот коньяком.
— С утра?.. Знаете, алкоголизм тяжело лечить.
Он улыбается глазами, снова припадая губами к раненому пальцу.
Горячо.
Слегка посасывает, и в груди от этого движения что-то щемит.
Переминаюсь с ноги на ногу и пытаюсь вернуть рассудок.
Хотя и не хочу.
Мне нравится анархия в моей голове и в моей душе.
Особенно когда он делает ТАК. Посасывает палец. А затем целует фалангу и ведёт дорожку из поцелуев по ладони. Всё выше и выше…
— Вы пьяны… — я не нахожу больше не единого аргумента.
— Я пиздец как трезв, — уверенно выпаливает мне в плечо. Горячее дыхание щекочет кожу, и вместе с мурашками у меня твердеют соски, так похотливо торчащие из-под майки.
Ещё один след от его губ на моей коже, и что-то внутри меня переключается. И возбуждение начинает подступать. Вот так внезапно. От ласки. От банальной ласки.
Это странно. Здесь что-то не так. В моей голове полный сумбур. Колотящееся сердце, изнывающая похоть берут верх над разумом.
Плохо. Очень плохо.
— Уже не сопротивляешься?
Его слова как отрезвляющий звонок. Отдёргиваю руку, вырывая из его хватки, и прислоняю к груди.
Басманов ведёт себя… по-дикарски.
Пьяный?
Да нет… Не соврал. По глазам — трезвый. Но нетерпеливый. Безумный огонёк мерцает.
И недовольный. Даже яростный. Лицо мимолётно кривится, и он резко подходит ко мне, вжимая в столешницу попой. Упираюсь ладонями в дерево, цепляясь в него ногтями и пытаясь скрыть дрожь пальцев. Не от страха. А от сладкого предвкушения.
— Долго бегать ещё будешь?
— Долго, — подтверждаю. И сама же сомневаюсь в собственных словах. Мужчина стоит вплотную. Наши живот прикасаются. Его каменный агрегат уже утыкается мне в низ живота.
— Уверена?
— Судя по тому, как вы пожираете меня глазами, а ваши руки покоятся у меня на заднице…
Я их не сразу замечаю. Ладони давно тискают мои ягодицы через юбку-тенниску.
— Долго бегать не смогу. Но я попытаюсь.
Кого я обманываю?
Себя. Только себя обманываю.
— Лгунья.
Он прав. Чертовски прав.
Басманов неожиданно толкается головой вперёд. Просто так. Будто в один момент дамбу разрывает. И искусственное и небольшое цунами обрушивается на мои губы.
Пытаюсь оттолкнуть мужчину, бессовестно ворвавшегося в моё личное пространство.
Я знаю, что не устою. И сорвусь. Сделаю это…
Раньше всё было отлично. Я держалась. Но этот индюк явно разбросал свои феромоны везде, где можно. Сопротивляться ему, пребывая в одном доме, становится тяжелее. Мне ещё повезло, что болезненные месячные оттянули этот момент…
Так бы я попала под его чары уже на второй или третий день…
Его наглый язык проникает внутрь, и в моей груди появляется странный и нежданный огонёк.
Пальцы Булата скользят с ягодиц на копчик, талию, грудь.
Слегка сжимают. Совсем игриво.
И опять волна похоти бьёт между ног.
Ненавижу собственное тело.
И делаю это ещё сильнее, когда таю от его ладоней, скользящих по шее, щекам… Пальцы медленно вплетаются в мои волосы и надавливают на голову.
И я сдаюсь.
Да, я слабая. Настолько, что не могу дать отпор мужчине, которого знаю всего ничего. Мы даже не в отношениях. Хотя между нами было столько всего… что на мгновение он кажется мне самым родным человеком.
А я ведь не испытываю к нему ненависти.
И равнодушия нет.
Наоборот, проклятая тяга.
И на секунду я задумываюсь…
Он спас меня. Помог моему брату.
И за это всё… я даже не отплатила. Сказала лишь жалкое «спасибо», которое ему по барабану. Он во многом помог мне, хотя и пугал меня тысячи раз…