— Никто из свидетелей не знал его лично?
— Нет, — признал инспектор, — но я не думаю, что в тот день в одно и то же время и в одном направлении шли два юноши в синих костюмах и с бородой, если только кто-то специально не притворялся Алексисом, но какой в этом смысл? Я хочу сказать, для этого могло быть только две причины: доказать, что он был в том районе в то время, хотя на самом деле он был в совершенно в другом месте, или доказать, что он был жив, хотя к этому времени он уже был мертв. Мы и так знаем, что он находился именно там, так что первое отпадает; и мы знаем, что его действительно убили в два, а не раньше, и номер второй тоже не проходит. Если только… — медленно добавил полицейский, — настоящий Алексис не замышлял какое-то сомнительное дельце, для которого ему самому требовалось алиби, и второй парень выполнял за него эту задачу. Я об этом не подумал.
— Полагаю, что убит был на самом деле Алексис. Вы знаете, ведь лица у трупа не было, поэтому мы полагались только на фотографии и одежду.
— Ну, борода у него точно была настоящая, — сказал инспектор, — и кого, по-вашему, собирался убить Алексис?
— Большевиков, — легко предположил Уимзи. — Он мог договориться с большевиком, который хотел его убить, о встрече, чтобы самому убить большевика.
— Мог… но это дела не упрощает. Кто бы ни совершил убийство, ему удалось исчезнуть с места преступления. И как он мог поменяться с жертвой одеждой? У него не было времени.
— После убийства точно не было.
— Все это еще больше усложняет ситуацию. Лично я считаю, что ваше предположение о том, что какой-то паренек решил покататься на лошадке, верно. Кольцо в скале могло использоваться и для других целей. Тогда мы можем исключить лошадь из нашего дела, и все станет немного проще. Тогда мы можем сказать, что либо Алексис сам с собой покончил, либо его убил кто-то, кто пришел к нему на своих двоих вдоль берега. И не важно, что Поллоки его не видели. Может, он прятался под камнем. Как вы и сказали. Проблема только в одном — кто он? Не Уэлдон, не Брайт и не Перкинс. Но в мире есть и другие люди, кроме них.
Уимзи кивнул.
— Я слегка расстроен, — признался он, — это дело мне совсем не дается.
— Действительно, дело мерзостное, — согласился Ампелти, — но с другой стороны! Прошло всего две недели! Что такое две недели? Надо запастись терпением, мой лорд, и подождать перевода того письма. Может быть, в нем и скрываются ответы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ВЕДЕТСЯ СЛЕДСТВИЕ: ШИФР
Пятница, 3 июля
Письмо от Чурбана пришло только в пятницу и не было обнадеживающим. В нем говорилось:
«Дорогой Буравчик,
получил твое письмо. Старый Банго сейчас в Китае, разбирается с какими-то проблемами, так что я отправил ему твою задачку. Возможно, он получит ее в течение пары ближайших недель. Как дела? Видел Рысака на прошлой неделе, в Карлтоне. Он слегка поссорился со своим стариком, но вроде держится. Помнишь дело Ньютона-Кэрбэрри? Оно улажено, и Флопс отправился на континент. Вот так!
— Идиот несчастный! — разгневанно воскликнул Уимзи. Он бросил письмо в корзину для использованной бумаги, надел шляпу и направился к миссис Лефранк. Там он обнаружил Гарриет, активно работающую над шифром, хотя у нее ничего и не получалось.
— Банго тоже нас подвел, — сообщил Уимзи. — Придется нам самим напрячь свои великие мозги. Так, смотри-ка. Вот с чего нам следует начать. Что в этом письме и почему его не сожгли вместе со всем остальным?
— Да, это действительно довольно странно, хотя и не приходило мне в голову.
— Вот именно. Письмо пришло утром во вторник. В среду Алексис привел в порядок свои счета, а ночью сжег бумаги. Утром в четверг он вышел из дома, чтобы сесть на поезд. Что, если мы предположим, что он следовал инструкциям, содержащимся в письме?
— Звучит правдоподобно.
— Да. Значит, возможно, и то, что именно в нем Алексису назначили встречу у Дьявольского Утюга. Так почему же он не сжег его?