- И в этом я не сомневаюсь, - поддержал его Перовский, - и даже могу заранее назвать имя палача.
- Интересно, - улыбнулся Виткевич.
- Это лейтенант Ост-Индской компании, некий Алекс Берне, который уже побывал в Кабуле.., раньше вас, Ибрагим-бей!
- Ваше превосходительство, я.., готов! Виткевич был готов, но вот готов ли я, ваш автор? Давно приобщившись к делам Востока, я, когда бы ни касался прошлого Афганистана, всегда поражался сложности политической обстановки в Кабуле, куда, не будучи мусульманином, мне лучше бы и не соваться. По этой причине обещаю быть предельно краток в изложении событий. При всем желании мне, читатель, никак не уложиться в одну-две страницы, чтобы передать то напряжение, какое возникало в горах Афганистана, поневоле ставшего "буфером" между Россией, владевшей Оренбургом, и Англией, стремившейся, чтобы ее колониальные границы оказались на окраинах того же Оренбурга. При этом Ост-Индская компания уже считала Афганистан своим будущим владением, дабы подключить его к своим владениям в Индии. Избавлю читателя от нагромождения афганских имен, трудных для запоминания, но прошу запомнить одно только имя имя афганского эмира Дост-Мухаммеда, княжившего в Газни и Кабуле (а Кандагар и Герат в ту пору еще не были подвластны Кабулу). Афганистан был раздроблен, а Дост-Мухаммед желал единства страны, и, постоянно предчувствуя угрозу со стороны англичан, эмир все чаще обращал взоры на север, чтобы принять помощь от "неверных", которым он верил теперь более, нежели соседствующим с ним в Индии англичанам...
Гумбольд недаром восхвалял Виткевича: он удачно проник в недоступные Бухару и Хиву, провел в них русские караваны и с караваном же вернулся обратно под видом правоверного Ибрагим-бея. Поручик был удачлив и ловок. Даже во время перестрелок умел возвысить свой молитвенный голос, взывая к миролюбию Аллаха, после чего выстрелы затихали. Перовский привлекал Виткевича к той дипломатии, которую мне хотелось бы назвать "оренбургской" и которая порой была дальновиднее столичной. Наместник уже принял посланцев Дост-Мухаммеда, и, когда Виткевич вернулся, он поручил ему сопроводить афганское посольство до Петербурга. Так он, еще вчера ссыльный солдат, приобщился к высокой политике. Теперь перед ним пролегла новая дорога - опасная дорога в Кабул.
Перовский облобызал его на прощание:
- Помните, что Алекс Берне уже в Кабуле и, по слухам, он уже был принимаем Дост-Мухаммедом. Ваше появление во дворце афганского шаха вряд ли обрадует англичан...
Положение осложнялось еще и тем, что в это же время персидский шах осаждал Герат, который афганский эмир считал своим законным владением, а на Герат претендовали и англичане, уже готовые к захвату этого города. Алекс Берне был удивлен, когда его известили, что в Кабул едет русская миссия. Он еще раз перечитал инструкцию Уайтхолла: прервать всякие отношения с эмиром, если он согласится на переговоры с русскими или персами. Правда, лейтенант Берне уже знал, что на путях к Кабулу была устроена засада, чтобы расстрелять всю русскую миссию, но... Перед ним согнулся в поклоне верный слуга-сикх:
- У порога дома моего господина появился незваный гость! Берне никак не ожидал, что Виткевич уже в Кабуле, и уж совсем не мог ожидать, что он навестит его с бутылкою русской водки, размеры которой вызвали в нем естественную жажду. Опытный разведчик, Берне очень умело скрыл свою растерянность при появлении Виткевича в своем доме, но зато не стал скрывать свое искреннее восхищение при виде гигантской бутылки.
- Султани-тизаб? - сказал он, на восточный манер именуя "напиток султанов", одинаково прославленный и на базарах и даже во дворцах восточных падишахов. - Большая редкость.
- На Востоке, - отвечал Виткевич на персидском, - от султани-тизаб не откажутся даже муллы, лишь бы не было свидетелей.
Берне захохотал, отвечая ему на русском языке:
- Ладно. Садитесь, коллега. То, что я нахожусь в этой дыре, можно объяснить коммерческими интересами Ост-Индской компании, но, сознайтесь, вас-то какой черт занес в эту яму? Виткевич выдержал свой ответ в академическом тоне:
- Россия желала бы помочь афганцам сберечь свободу. Берне предложил гостю вылить еще и еще.
- Прекрасно, что наши желания совпадают. Но я не ожидал слышать такие слова от.., поляка, которого русский царь гонял по улицам Орска с ружьем на плече. Угодно ли говорить по-английски? Благодарю... Теперь, хлебнув султани-тизаб, я не стану скрывать, что Лондон озабочен тем же, чем и ваша наивная миссия. Как вы думаете, уважаемый мистер Виткевич, сколько еще лет продлится ваша интересная жизнь?
- Вы, конечно, меня переживете, - отвечал Виткевич ему по-английски. - Но переживете меня не.., надолго.
- Зато вы, мистер Виткевич, можете прожить Мафусаиловы века, если не станете совать свой нос в этот афганский улей, где полно жалящих пчел, зато очень мало сладкого меду.
Виткевич вызов от Бернса принял с достоинством:
- Иного совета и не ожидал! Впрочем, когда на базаре в Пешаваре начинается всеобщая драка, то никто ведь не просит, чтобы дерущихся обносили сладкой халвой и прохладительным шербетом.
На этом они и расстались, чтобы никогда более не свидеться, но, будучи врагами, и Виткевич и Берне успели обменяться меж собою любезными письмами, признавая один за другим немало достоинств...
***
Берне при свидании с эмиром предъявил ему ультиматум: удалить из Кабула миссию Виткевича и впредь без санкции Лондона не иметь сношений с Россией, иначе положение Афганистана ухудшится. В ответ ему Дост-Мухаммед отмерил на пальцах не шире одного дюйма:
- Англия вот такая крохотная, и от нас она далека. - Потом развел руки во всю ширь. - А Россия - наша соседка, и она больше слона. Так почему я, живущий в компании муравья и слона, должен муравья сажать на ковер перед своим престолом, а могучего слона гнать от себя палками?..
В апреле 1838 года Берне покинул Кабул, а Дост-Мухаммед стал принимать на своих коврах Виткевича. Однажды он разрезал для него сочный гранат, насыщенный яркими, словно кровь, зернами, и сказал печально:
- Только очень жесткая кожура скрепляет единство этих многочисленных зерен... Не похож ли этот гранат со множеством зерен на мой Афганистан? Как мне, убогому, собрать воедино все "зерна" афганских племен, враждующих между собою? Я знаю, что в вашей России тоже царит множество языков, и глаза у всех женщин разные, но как вы там умудряетесь, чтобы большие "зерна" не раздавили малые? - Вопросив об этом Виткевича, эмир раздавил гранат в кулаке и показал поручику свои руки, красные от яркого сока. - Вот она.., кровь!
Иван Викторович - от имени русского правительства - сулил эмиру щедрость царского кабинета, исчисляемую в миллионах, он хлопотал о торговых путях, чтобы от русских ярмарок Нижнего Новгорода шли караваны до афганских майданов. Кажется, ему удалось примирить эмира с враждебными провинциями, чтобы Афганистан, вкупе с Гератом и Пешаваром, в союзе с Россией и Персией, был готов отразить со стороны Индии нападение англичан. Виткевич знал, что писал граф Перовский в Петербург: "Если Афганистан станет английским, то англичанам до самой Бухары - один шаг. Средняя Азия такова, что способна подчиниться их влиянию, англичане вооружат против нас соседние к нам азиатские народы..."