Войдя в допросную, он первым делом освободился от маскарада, представ перед дамой во всем европейском лоске. Она сразу поняла, что должна делать. Откинула вуаль и улыбнулась настолько невинной и беззащитной улыбкой, что Леопольд шутливо погрозил ей пальчиком. Дама печально потупилась, но так и посматривала за интересным молодым человеком с пушистыми бакенбардами в полщеки.
Ванзаров не стал утомлять кронпринца ведением протокола и прочими канцелярскими мелочами, а сразу приступил к представлению.
– Поздравляю вас, ваше… – начал он и был поправлен:
– Только Шмит.
– Разумеется, господин Шмит, – согласился Ванзаров, хотя они говорили по-немецки и понимать их было особенно некому. – Вам посчастливилось поймать звезду преступного мира России, большой талант, несравненную умницу и даже красавицу, аферистку и воровку Соньку-Брильянт, – сказал он и повторил по-русски: – Рады вас видеть, госпожа Брильянт.
Дама головы не повернула к полицейскому, что считала ниже своего достоинства, зато невинно и томно улыбнулась симпатичному иностранцу.
Леопольд был горд не меньше, чем в тот день, когда завалил в Африке слона.
– Ого! Сонька-Брильянт! Отличный выстрел! Мы будем ее пытать? – с надеждой спросил он.
– Пытать? – переспросил Ванзаров, не вполне уверенный в том, что правильно понял Его Высочество.
– Конечно, пытать! Я читал, что в русской полиции пытки – самое обычное дело. Так давайте же начнем! Подайте мне какую-нибудь плетку…
– Извините, господин Шмит, телесные наказания в России отменены лет сорок назад, – ответил Ванзаров. – В нашей полиции применяется словесный допрос, но никак не пытки.
Он хотел добавить, что даже политическая полиция позволяет себе распускать руки в исключительных случаях. Но вовремя сдержался. Такая информация для европейского сознания была излишней.
Леопольд откровенно погрустнел, как тюльпан на русском морозе.
– В таком случае пойдемте завтракать, – сказал он и слегка взбил бакенбарды. – От наших приключений у меня разгорелся аппетит. Куда поедем?
Ванзаров испросил разрешения закончить с дамой, все-таки протокол никто не отменял, а к господину Шмиту он присоединится чуть позже. Его светлость был не против. Подмигнув барышне, кронпринц отдал салют российской полиции и удалился, чрезвычайно довольный собой.
Ванзаров смог вздохнуть с откровенным облегчением. Даже филер Курочкин, по-прежнему незаметный, немного ослабил бдительность.
– Это кто же такой миленький? – спросила Сонька и невольно облизнулась.
– Обычный немецкий турист, – ответил Ванзаров. – Думать о нем не советую.
– Ой, да ты кто такой, мне советы давать? – Сонька оценила его взглядом от ботинок до усов. – Выглядишь, конечно, франтом, да усищи торчат. Этим уличных девок пугать. Я им не чета.
– Моя фамилия Ванзаров, если это вам что-то говорит.
Сонька несколько насторожилась и даже позу переменила, села ровно, без прежнего вызова. Эта фамилия была известна в воровском мире далеко за пределами столиц.
– Пугать меня будешь? – спросила она. – Так это зря.
– Зачем же это вы, госпожа Брильянт, или, если по паспорту, Матрена Федоровна Анучкина, мещанка Псковского уезда, в столицу пожаловали? Дело какое большое намечается? Так вы нам по секрету расскажите.
– Какой же капорник[2] о моем приезде насвистел? Узнать бы да потолковать…
– Мир не без добрых людей, желающих помочь закону и сыскной полиции, – ответил Ванзаров. – Зачем пожаловали?
– А ни за чем. Так, развеяться.
– Значит, не хотите по-дружески беседовать. Жаль. А мы бы с Филимоном про обруч, что вы так неудачно в купе сбондили[3], могли бы вдруг забыть. И, скажем, отвезти на Царскосельский вокзал, на поезд обратный посадить. Мое предложение остается в силе. Подумайте, что вам выгоднее: получить год каторги за воровство, которое вам славы не сделает, или…
Сонька презрительно фыркнула.
– Вот еще, глупости! Никакого перстня я не брала. Незачем на меня наговаривать, господин полицейский.
– Вот и мы с Филимоном удивляемся, – горячо согласился Ванзаров. – Что это вас на такую мелочь потянуло. Для вашего-то размаха – сущий пустяк. Вещичка глянулась?