1. Нас может интересовать, из чего состоит предмет, – его материя, или материальная причина.
2. Нас может интересовать форма (или структура, или очертания), которую принимает материя, формальная причина.
3. Нас может интересовать начало – то, как предмет появился, или его действующая причина.
4. Нас может интересовать назначение, или функция, или цель (как в «цель оправдывает средства») предмета, которую Аристотель называет словом τέλος, что довольно несуразно переводится как целевая причина.
Для того чтобы четыре αἰτία Аристотеля ответили на стандартные вопросы «что, где, когда и зачем (почему)», приходится приложить усилия, которые увенчиваются лишь частичным успехом. Однако вопросы, начинающиеся словом «зачем», обычно задают о четвертой «причине» Аристотеля, о τέλος вещи. Зачем это существует? – спрашиваем мы. Для чего оно? Что составляет raison d’être вещи, как говорят французы, – то есть смысл ее существования? Сотни лет философы и ученые осознавали проблематичность этих вопросов так остро, что сама эта проблема заслужила имя: телеология.
Телеология объясняет существование или возникновение предмета отсылкой к его цели или назначению. Наиболее очевидно такое объяснение там, где речь идет об артефактах; цель или назначение артефакта – это функция, которую он должен выполнять по замыслу создателя. Τέλος молотка-гвоздодера не вызывает сомнений: с его помощью забивают или вытаскивают гвозди. Τέλος более сложных артефактов (например, портативных видеокамер, эвакуаторов или компьютерных томографов), возможно, еще более очевиден. Но даже в простых случаях можно заметить маячащую на заднем плане проблему:
– Зачем ты пилишь доску?
– Чтобы сделать дверь.
– Зачем делать дверь?
– Чтобы в дом никто не зашел.
– Почему ты хочешь, чтобы в дом никто не зашел?
– Чтобы спокойно спать по ночам.
– А зачем тебе спать по ночам?
– Беги-ка ты отсюда, и хватит задавать дурацкие вопросы.
Этот диалог демонстрирует одну из проблем телеологии: где закончить? Какой самой последней целевой причиной можно увенчать иерархию причин? У Аристотеля был ответ: Бог, Перводвигатель, то, для чего существуют все прочие для чего. Идея, воспринятая христианской, иудейской и мусульманской традицией, состоит в том, что все наши цели являются в конечном счете целями Бога. Бесспорно, идея естественная и привлекательная. Если мы взглянем на карманные часы и спросим, зачем нужно стекло над циферблатом, ответ, разумеется, будет касаться потребностей и желаний тех, кто пользуется часами и хочет узнавать время, взглянув на стрелки сквозь прозрачное защитное стекло, и т. д., и т. п. Не зная этого о нас – тех, для кого созданы часы, – невозможно объяснить, зачем нужно закрывающее циферблат стекло. Если мир сотворен Богом ради достижения Его целей, то все цели, существующие в мире, в конечном счете сводятся к божественным целям. Но каковы они? Это тайна.
Один из способов справиться с беспокойством, вызванным этой тайной, – слегка изменить тему. Вместо того чтобы отвечать на вопрос «зачем?» фразой, начинающейся словами «чтобы» (что, казалось бы, логично), люди часто заменяют вопрос «зачем?» вопросом «как?» и пытаются ответить на него историей о том, как так случилось, что Бог создал нас и остальной мир, не задерживаясь слишком долго на том, зачем Он мог этого захотеть. В списке Аристотеля вопроса «как?» нет, но он (и соответствующий ответ) был весьма востребован задолго до того, как Аристотель предпринял свой анализ. Ответами на самые серьезные «как?» являются космогонии – истории о том, как появился космос: Вселенная и все ее обитатели. Книга Бытия представляет собой космогонию, но есть и множество других. Космологи, исследующие гипотезу Большого взрыва и размышляющие о черных дырах и суперструнах, являются современными творцами космогоний. Не все древние космогонии являются рассказами о демиурге. Некоторые повествуют о «мировом яйце», отложенном «в Бездне» той или иной мифической птицей, а в некоторых речь идет о посеве семян и взращивании растений. Источники, из которых может черпать человеческое воображение, ищущее ответ на столь грандиозный вопрос, немногочисленны. В одном из ранних мифов о сотворении мира рассказывается о «самосущем Господе», который «мыслью сотворил золотое яйцо, в котором он сам рожден как Брахма, сотворитель миров»7.