— Осторожней, — вскрикнул он, — вы задели мое больное ребро!
— Поверьте, я бы предпочла сейчас оказаться где угодно, но только не здесь, — сказала она, перебираясь на свое место. — У меня такое ощущение, будто я спустилась на самое дно преисподней. Здесь и так уже невозможно дышать, так вдобавок мы еще останавливаемся!
Оказавшийся в этот момент где-то в середине прохода проводник перегнулся через головы пассажиров и приник к окну. Потом, выпрямившись, во всеуслышание объявил:
— Так, ребятки, похоже, на этот раз овцы. На путях их — целая туча, и пара мексиканцев пытаются оттуда их согнать. — После небольшой паузы он добавил: — Сдается мне, мы сейчас где-то в районе усадьбы Брассфилдов.
Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения Верены. Она и так не спала всю ночь, сейчас умирала от жары да к тому же умудрилась поссориться с единственным человеком, которого знала в этом забытом богом месте. Колумбус начинал ей казаться каким-то мифом, чем-то абсолютно недосягаемым. На глаза ей стали наворачиваться слезы отчаяния; борясь с ними, она сделала глотательное движение и тихо проговорила, обращаясь больше к себе, чем к Мэтту:
— Будь я суеверна, я бы подумала, что на мне лежит проклятие какого-то злого рока.
Голос ее звучал чуть сипловато, и это тронуло его неизмеримо больше, чем все взрывы гнева. Он начинал понимать, что донимал ее своими обвинениями больше из-за того, что она отвергла его деньги, чем из-за чего-то другого. Ведь если бы она приняла их, он бы считал, что его совесть чиста. Но она не сделала этого, а это значит, что ему не будут давать покоя сомнения, удалось ли ей добраться до Сан-Анджело или же она попала в лапы своих преследователей по пути из Колумбуса.
Не стоит в это ввязываться, убеждал он себя. Я сам вынужден скрываться от закона и в первую очередь должен заботиться о своей шкуре. Но рядом — беззащитная женщина, и один только Бог знает, чего от нее нужно той парочке. А в том, что Верена была искренне потрясена услышанным в Орлином Озере, он нисколько не сомневался. И пусть ему не хотелось себе в этом признаваться, но он понимал, что не сможет оставить ее на произвол судьбы. По крайней мере, посадить ее в почтовый дилижанс до Сан-Анджело он просто-таки обязан. А что с ней будет потом, это уже не его забота. Тогда он сможет умыть руки и забыть о ней. Хотя сможет ли?..
На какое-то мгновение у него даже мелькнула мысль: а не взять ли Верену с собой? Но он тут же ее отверг. Нет, Хелена, эта дыра в Техасе, не очень-то подходящее место для школьной учительницы с Восточного побережья. По правде говоря, и для него тоже. И если бы он появился там в обществе красавицы Верены, то только напросился бы на новые неприятности. Нет сомнений, на нее бы там многие положили глаз, и ему, Мэтту, пришлось бы защищать ее честь. Можно только представить себе, какую чертовски дорогую цену он заплатил бы за это!
После некоторых раздумий он решил, что лучше всего сделать так: проводить ее до того места за Сан-Антонио, через которое проезжает военная почтовая карета, и посадить на нее Верену. А это означает: ему придется сесть вместе с ней в Колумбусе в дилижанс, что связано с немалым риском, особенно если поезд будут встречать те двое. Ему сейчас не хватало только влипнуть в какую-нибудь новую неприятность и привлечь к себе внимание, что привело бы его прямой дорогой на виселицу.
Размышления его были нарушены громом выстрела, который тут же вернул его к реальности. Глянув в другой конец прохода, он увидел, что какой-то ковбой высадил выстрелом стекло в вагоне, а теперь размахивает своим дробовиком и орет во всю мочь, что «не станет ждать, пока уберутся эти чертовы вонючие овцы!». Его ближайший сосед, по-видимому разбуженный посыпавшимся на него градом осколков, вскочил, чертыхаясь, с места и выхватил свой «кольт» сорок пятого калибра. Грохнул выстрел, и ковбой тяжело повалился лицом вниз. Его дробовик, ударившись прикладом об пол, выпустил еще один заряд дроби, изрешетившей потолок вагона, и все, как по команде, инстинктивно пригнули головы.
У Верены от ужаса перехватило дыхание.
— Вы видели? — повернулась она к Мэтту. — Он застрелил этого человека!
— Видел, — процедил тот, мгновенно принимая решение.
Он не намерен торчать в вагоне и ждать, пока начнется расследование. Если ковбой умрет, в Колумбусе им обеспечена целая орава рейнджеров и следователей из железнодорожной компании. Пользуясь возникшей суматохой, он встал и жестко сказал:
— Пошли! Здесь становится чертовски опасно, — и, ухватившись за полку над головой, шагнул в проход.
— Но почему?
— Сейчас тут начнется настоящее светопреставление, и лучше, если нас здесь не будет. Ну же, быстрее! — И, не теряя времени на лишние споры, он схватил ее за руку и вытащил за собою в проход.
К этому времени во всем вагоне началась шумная перебранка, несколько человек повскакивали с мест и, выхватив револьверы, застыли в угрожающих позах, готовые начать стрельбу. Белый как мел — несмотря, на жару — проводник припал к полу и заполз в пространство между двумя свободными сиденьями.
Верена все еще колебалась:
— Но, послушайте…
— Я лично прямо сейчас сматываю удочки, — прервал ее Мэтт.
Это была не пустая угроза: рванув дверь тамбура, он обернулся к Верене и, взглянув ей в глаза, спросил:
— Ну, вы идете или нет?
Она с отчаянием оглянулась через плечо, но в этот момент прогремел еще один выстрел, и она не колеблясь шмыгнула мимо Мэтта на тесную площадку тамбура. Когда за ее спиной захлопнулась Дверь, она почувствовала огромное облегчение. По крайней мере, здесь ее не достанет шальная пуля. Но то, что вслед за этим сказал Маккриди, буквально огорошило ее:
— А теперь, пока еще есть такая возможность, нам придется сойти с поезда.
— Сойти? — изумилась она. — Прямо здесь?
— Да, здесь. Вы готовы?
— Но я… здесь ведь ничего вокруг нет! — ужаснулась она.
В этот момент раздался скрежет колес, поезд, дернувшись, тронулся с места, и Верену бросило на металлическую ограду площадки. Мэтт осторожно ступил на маленькую ступеньку под площадкой и, обернувшись к Верене, прокричал, перекрывая шум поезда: