— Ну а тебя это сделало счастливой — я имею в виду, быть настоящей леди?
— Не знаю. Просто я никогда не жила иначе, поэтому мне трудно сказать. До встречи с тобой я даже не совершила ни одного сколько-нибудь неожиданного или дерзкого поступка.
— А как насчет того парня и ведерка с углем на его голове?
— Ну, это была самозащита. То же самое могу сказать и о булавке для шляпки и остром языке. — Она взглянула на него и невольно улыбнулась. — Когда ты мне сказал, чтобы я прыгала с того поезда, я подумала, что ты ненормальный, что ты совершенно спятил.
— А когда мы потом добрались до Брассфилдов и ты их увидела, у тебя, наверное, исчезли последние сомнения.
— Пожалуй — пока я не узнала этих людей поближе. К тому времени, когда мы уезжали от них, они успели мне очень понравиться — и мальчики тоже. Не могу, правда, сказать, что я так уж привязалась к свинье, но все они явно обожали ее.
— Помнишь, когда мы были в Сан-Антонио, ты сказала, что все эти дни были для тебя грандиозным приключением?
— Помню.
Его черные волосы блестели на жарком техасском солнце, словно были из атласа, и по случаю жары верхние пуговицы на его рубашке без воротника были расстегнуты; это придавало ему мальчишеский и в то же время чувственно-привлекательный вид.
— Как было бы хорошо, если бы это приключение никогда не заканчивалось; как было бы замечательно, если бы оно только начиналось! — с болью в голосе произнесла она и отвернулась в сторону.
— Бывают времена, Рена, когда человеку только и остается, что жить сегодняшним днем. Я это понял на примере своих братьев, не доживших до конца войны. — Он ослабил поводья и, хлестнув ближайшего к нему мула, сказал: — Что ж, давай-ка взглянем на твою ферму поближе.
Когда они по наезженной колее въехали во двор, дом и сарай с близкого расстояния показались им жутковатыми, таинственно-призрачными. Они имели совершенно нежилой вид, и на всем лежала печать запустения и заброшенности. Двери сарая были открыты настежь, и оттуда проглядывала пещерная пустота; входная дверь дома была приоткрыта, будто ее оставил в таком положении покинувший ферму дух. Их приветствовала жуткая, гнетущая тишина.
— Место кажется мертвым, — нарушила молчание Верена.
— Это из-за голых досок; стоит их побелить — и дом приобретет совершенно другой вид, — сказал он.
Остановив мулов, он спрыгнул с коляски и привязал поводья к грубо отесанному столбу. Затем снова подошел к бричке и протянул Верене руки:
— Посмотрим, что там в доме.
Когда его руки сжали ее за талию и его лицо оказалось близко к ее лицу, у нее на мгновение перехватило дыхание, и ей показалось, что время остановило свой ход. Она почувствовала, как сильно ее влечет к нему, кровь запульсировала в ней горячими толчками, нагнетая во всем теле нетерпеливое желание. И то, что она увидела в его глазах, красноречиво сказало ей, что он чувствует то же самое. Он подхватил ее и опустил на землю. Она стояла вплотную к нему, близко-близко. Казалось, что в воздухе между ними пробежал электрический заряд.
Он готов был отдать все в эту минуту, чтобы заключить ее в свои объятия, но какой-то предостерегающий голос шепнул ему, что он не должен этого делать. Он не имеет права просить ее разделить с ним жизнь, полную обмана. Он не может даже дать ей свое собственное имя. И он вынужден был, сделав над собой огромное усилие, выпустить ее из рук, отступить от нее, нарушить очарование этого волшебного момента.
— Я войду первым, — сказал он. — Кто знает, что там внутри.
Поднявшись за ним по двум ступенькам крыльца, она посмотрела вниз и увидела на досках темно-коричневое пятно.
— Наверное… наверное, папа умер здесь, — прерывающимся голосом проговорила она.
— Мне сказали, что тело нашли во дворе. Видимо, в него выстрелили, когда он был в дверях, но он еще смог сойти со ступенек, прежде чем упал и умер.
— У него не было даже возможности оказать сопротивление — как ты думаешь?
— Его дробовик был найден в доме. Я думаю, это увязывается с показаниями Джексона и Пирсона.
— О том, что его убил Гиб Ханна?
— Ну да. Но они не присутствовали при этом, они не очевидцы, поэтому никто не может это утверждать наверняка. Шериф считает, что твоего отца застрелили, когда он открыл дверь на чей-то стук. Он, по-видимому, садился в этот момент ужинать.
— Но мистер Хеймер ничего не написал мне об этом. Он ни словом не упомянул о том, как умер папа.
— Да, я знаю.
— Получается, если он действительно украл это золото, то в конце концов заплатил за это жизнью, ведь так?
— Ты права.
Открыв дверь ногой, он услышал сухой треск, мгновенно отскочил назад и выхватил револьвер.
— Берегись!
— Что там такое?..
Рядом с ней грохнул выстрел, и в пыльном сумраке помещения что-то метнулось и тут же замерло. Сунув «кольт» назад в кобуру, Мэтт распахнул дверь до конца, хлопнув ею по наружной стене, и они увидели на полу истекающую кровью, похожую на толстую веревку пятнистую змею, от головы которой до кончика хвоста было три фута.
— Гремучая змея, — бросил он коротко.
— Как, в доме?
— Им, как и нам, тоже не нравится быть на жарком солнце.
— Я уже не уверена, что хочу заходить в дом, — сказала она, боясь двинуться с места.
— Сделаем так — я сейчас войду и открою все, что можно, с тем чтобы стало виднее, а потом вернусь за тобой.
— Я точно так же не уверена, что хочу здесь оставаться одна, — пробормотала она, чувствуя, как ее бьет нервная дрожь.
— А что, если где-то рядом притаился дружок этой змеи?
— Не исключено.
Войдя в переднюю комнату, Мэтт подождал, пока глаза не привыкнут к полумраку, а затем подошел к окну и отодвинул пыльную занавеску.
— Похоже, что кто-то побывал здесь до нас.
Она вошла вслед за ним в дом и тут же остановилась, потрясенная произведенным в нем опустошением.