– Я занимался во многих залах и со многими тренерами, – словно сквозь сон, услышала она слова Демарка, – но никого из них не стал называть своим учителем, и уж тем более не Рамзи Манро.
А в это время в другом конце комнаты Джолли Майлар повела носом, будто лиса, почуявшая запах курятины. Она поспешно направилась в их сторону.
– Нет? Наверное, так даже лучше, – заметила миссис Уайнбергер. – Считается, что учителю неприлично соперничать со своим учеником, а я слышала, что мистер Манро сам собирается принять участие в турнире.
– Вряд ли Манро думает о том, что прилично, а что нет. Как известно, он не отличается излишней щепетильностью. А я могу поинтересоваться, откуда вам известно о его намерениях?
– Об этом мне тоже рассказал муж.
– Как странно. – Демарк даже и не старался скрыть неприязни, узнав, что ее муж рассказывает супруге о подобных вещах.
– Что же в этом странного? – поинтересовалась миссис Уайнбергер, на которую неодобрение виконта не произвело никакого впечатления.
– В Англии не принято обременять головы жен и детей темами, не касающимися их непосредственно, ни политическими, ни светскими.
– Да и у нас в стране то же самое! – Глаза миссис Уайнбергер ласково засветились. – Но мой муж не похож на других. То, что мистер Манро хочет принять участие в состязании, его не только не беспокоит, а даже радует.
– Почему, мадам? – спросила подошедшая к ним в этот момент Джолли Майлар.
– Потому что настоящий фехтовальщик не может не желать проверить свои силы в схватке с самым сильным соперником. А мистер Манро, несомненно, лучший.
«Да, – подумала вдруг Хелена, – Рамзи Манро не может не быть лучшим».
На меньшее он никогда бы и не согласился. В нем удивительно сочетались элегантность и сила. И это проявлялось во всем: в движении сверкающего клинка, в каждом жесте, даже в поцелуе.
– Один из лучших, – поправил ее Демарк. – Но я все-таки сомневаюсь, что мистеру Манро удастся собрать сумму, необходимую для вступительного взноса, ведь для него пять тысяч фунтов – огромные деньги.
«А он отдал тому юнцу сто фунтов ... »
– А почему, лорд Демарк? – поинтересовалась миссис Уайнбергер.
– Как бы хорошо этот человек ни владел шпагой, он навсегда останется всего лишь простым учителем фехтования.
– В Рамзи Манро нет абсолютно ничего «простого», – заявила Джолли Майлар, игриво улыбнувшись. – Недаром же говорят, что весь Лондон буквально усыпан брошенными им любовницами.
«Брошенными любовницами? Ну конечно!»
А Хелена ведь знала об этом, слышала множество сплетен о его победах. И если в последнее время они и стали немного затихать, то, вероятно, причина лишь в том, что мистер Манро научился скрытности.
«Да и как можно усомниться в его успехе у женщин, когда он так выглядит, так ухаживает, когда у него такие руки и такой рот?»
Тряхнув головой, Хелена попыталась прогнать неуместные мысли и вежливо улыбнуться. Демарк так подозрительно наморщил свой тонкий нос, что даже миссис Уайнбергер удивленно посмотрела на нее.
– Неужели вы знакомы с этим джентльменом?
– Он не джентльмен, – холодно возразил виконт.
И Хелена согласилась с ним. Да, Рамзи Манро не был джентльменом, она это прекрасно знала. Однажды он через товарищей доставил письмо ее матери. Там недвусмысленно говорилось об этом, говорилось лишь для того, чтобы объяснить, почему они готовы помочь ее семье всем, кроме денег и связей.
– Он принц Уайтфраерса, и этого вполне достаточно, – фыркнула Джолли. – Его трон находится в конце зала, а власть неоспорима.
– Откуда вам это известно? – спросила миссис Уайнбергер.
– Я сама это видела, – дерзко заявила Джолли.
– Вы были в зале? – Демарк смотрел на нее со смесью недоумения и возмущения.
– Ну да, а что тут такого? – Джолли Майлар было не так-то легко смутить. – Мы все ходим туда по субботам посмотреть на тренировки, все молодые леди.
Столь оживленная беседа неизбежно должна была привлечь внимание леди Тилпот, ведь она никогда не пропускала ничего пригодного для хорошей сплетни или скандала. Тяжело поднявшись на ноги, она оперлась на руку преподобного Таустера и решительно направилась в их сторону, волоча несчастного священника на буксире.
– Это безнравственно! – негодующе воскликнул Демарк в тот самый момент, когда они приблизились. – Не так ли, викарий?
– Что безнравственно? – невинно переспросил тот. – Посещать спортивные зрелища?
– Фехтовальные залы – это школы для обучения молодых джентльменов, а не зрелища. И любая женщина, которая появляется там, вряд ли может называться леди.
– Не могу не согласиться с тем, что светское общество чересчур снисходительно относится ко многим прегрешениям. А может, все-таки стоит направить свой гнев на проступки более серьезные, чем посещение спортивного зала? – миролюбиво предложил преподобный Таустер.
Хелена ободряюще улыбнулась ему и тут заметила, что викарий ей подмигнул.
– Ничего подобного! – громогласно заявила леди Тилпот.
– Вы не согласны с викарием, миледи? – осведомилась миссис Уайнбергер.
– Совершенно не согласна. Когда-нибудь нам придется передать ответственность за состояние нашего общества нынешней молодежи, поэтому требования к их нравственности должны быть самыми высокими. Надо проявлять неизменную бдительность и безжалостно искоренять все проявления порока и морального растления.
– Вы, разумеется, правы, – поспешил согласиться викарий. – Но я все же считаю, что очень важно не отказывать в доверии нашим молодым людям. Несомненно, они станут достойными наследниками своих благородных предков.
– Только не те, кто недостаточно хорошо воспитан. – Теперь леди Тилпот смотрела прямо на Хелену.
– Надеюсь, вы не имеете в виду мисс Нэш? – изумился преподобный Таустер. – Я познакомился с ней совсем недавно, но все это время ее манеры не заслуживали ни малейшего упрека или порицания.
– Разумеется, нет, – холодно отрезала леди Тилпот. – Иначе она никогда не оказалась бы в моем доме. – Она рассматривала Хелену, поджав губы. – Но манеры манерами, а кровь рано или поздно проявит себя. Совершенно очевидно, что в родословной мисс Нэш кроется нечто неблагоприятное.
Хелена молчала, стиснув зубы. Она не хотела реагировать на эту провокацию.
– Это полная чушь! – вмешалась миссис Уайнбергер, перестав улыбаться. Она встретила свирепый взгляд леди Тилпот с ледяным спокойствием. – Если я не ошибаюсь, ее отцом был полковник Родерик Нэш? – Миссис Уайнбергер повернулась к Хелене, и выражение ее глаз смягчилось. – Ведь так? Человек, которого все уважали при жизни и почитали после смерти.
– Да, это так, – с благодарностью ответила Хелена. «Странно, что прусская леди знает о папе. Конечно, его имя было хорошо известно в военной среде, но никак не в светском обществе».
– Я удивлена, что вы знаете моего отца.
– Мой муж и сейчас пристально следит за всеми вoeнными действиями, а раньше он восхищался вашим отцом, и... много рассказывал мне о нем. Например, я знаю, что однажды, выполняя дипломатическое поручение во Франции, он добровольно предложил обменять себя на трех арестованных шотландцев. Этих юношей подозревали в шпионаже и должны были повесить. – Понизив голос, она заговорила с глубоким сочувствием: – Я также знаю, что обмен состоялся, и вашего отца казнили. Он погиб как герой.
Воспоминания, разбуженные словами миссис Уайнбергер, заставили Хелену на мгновение забыть обо всем, кроме тех тяжелых дней. Первая острая боль при известии о казни, гнев Кейт ... Сестра не могла простить отцу того, что он пожертвовал своей жизнью ради трех незнакомцев: Она испытала шок. Шок при известии о том, что поместье, в котором они родились и прожили всю свою жизнь, больше не принадлежит им. Потом пришло постепенное осознание необходимости навсегда уехать из Йорка. И в самый разгар этого кошмара и отчаяния появились те самые шотландцы, спасая которых погиб полковник Нэш. Они поклялись тогда, что сделают для семьи своего спасителя все, о чем бы их ни попросили. Что сказали бы сейчас гости салона леди Тилпот, если б узнали, что одним из юношей был Рамзи Манро?