– А если он не будет участвовать? Они ведь вернут вам деньги? – в отчаянии спросила Хелена.
Флора и Освальд горестно переглянулись, явно засомневавшись в умственных способностях Хелены.
– Это не те люди, которые возвращают деньги, мисс Нэш. Наверное, можно поставить их на другого игрока, но, честно говоря, мне страшно не хотелось бы этого делать. Я разбираюсь в них не больше, чем в племенных хряках.
– Но вы же сказали, что специально изучали этот вопрос!
– Да, изучал, но несколько односторонне. Меня интересовал только Манро. Как вы думаете, почему я назначил вам встречу в том странном месте в Уайтфраерсе? Я там отнюдь не завсегдатай. Я ведь женатый человек! А я пошел туда, потому что знал, что Манро устраивает показательные поединки.
– А если он проиграет?
Освальд покачался на каблуках.
– Это невозможно.
– А если? – безжалостно настаивала Хелена, удивляясь про себя, почему этот вопрос задает она, а не Флора, которая сидит молча и смотрит на Освальда так, будто это сам Аполлон явился за ней в своей золотой колеснице.
– Тогда мне останется только перерезать себе горло, ответил он, тяжело вздохнув. – Только это сможет спасти мою честь.
При этих словах Флора ожила, прижала руки к сердцу, потом обхватила ими любимого и спрятала лицо в розовом пеньюаре.
Освальд ласково потрепал ее по плечу и укоризненно посмотрел на Хелену:
– Как вы можете, мисс Нэш? В ее-то положении ...
– Мне надо идти, – медленно проговорила она.
Мистер Гудвин не стал спорить.
– Наверное, так будет лучше.
Словно во сне, Хелена вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Похоже, у нее нет выбора. Уже через пару часов она наденет одно из платьев Флоры, спустится к завтраку, расскажет леди Тилпот какую-нибудь сказку о внезапной мигрени ее племянницы, выслушает подробный рассказ хозяйки о вчерашней партии в вист, а потом даст мальчику, подметающему улицу, шесть пенсов и отправит его к Рэму Манро. С запиской, которая будет сколота золотой розой.
Глава 26 АТАКА ПОВТОРНАЯ Выполняется сразу после того, как основная атака оказалась отбитой
Королевский амфитеатр был полон. Обычно в нем проводились конные состязания, но сегодня арена была переоборудована для фехтовальщиков. Наступил последний день турнира. Финал. Вдоль периметра арены толпились взволнованные участники, еще не знающие, что им предстоит: проигрыш и дисквалификация или победа и выход в следующий тур. В центре размеченной площадки сражались несколько пар. Первый из соперников, набравший пять очков, должен был продолжить соревнование, а для другого на этом все заканчивал ось.
Каждая схватка являлась испытанием не только таланта и искусства, но и мужества. Хотя правилами турнира категорически запрещалось пролитие крови, кровь, тем не менее, проливалась нередко. И с приближением к финалу поединки становились все ожесточеннее, а нервы участников сдавали все чаще.
Вечер только начинался, и до финального поединка, В котором должен был определиться победитель, оставалось еще три тура. Весь высший лондонский свет, которому наконец-то наскучили бесконечные маскарады, присутствовал здесь сегодня. Конечно же, немало способствовало тому удивительное и радостное известие о том, что англичанин, якобы даже незаконнорожденный внук Котрелла, преодолел все предварительные туры с такой уверенностью, что явно намерен стать победителем.
Три ряда балконов, окружающих арену, оказались заполненными до предела, и, тем не менее, каждую минуту прибывали все новые зрители. Леди и джентльмены, которые толпой становились за спинами сидящих, заполнили уже все проходы и каждый дверной проем. Леди Тилпот, год назад ссудившая владельцам амфитеатра немалую сумму на его переоборудование, закрепила за собой прекрасную ложу в первом ярусе.
– Милфорд участвует в следующем поединке, – со знанием дела сообщила она своим гостям, разместившимся в ложе. За последнее время она уже привыкла так называть Рэма, потому что среди длинного перечня его титулов имелся и «граф Милфорд». И от подобной фамильярности Хелене каждый раз хотелось скрипнуть зубами. – Право, не знаю, с кем. Да это и не важно. Разумеется, он победит.
– А я слышал, что он вообще не хотел принимать участия, – вмешался один из юных джентльменов.
– И я тоже, – подтвердил лорд Фигберт. Фигги и сам принимал участие в соревнованиях среди новичков, дошел накануне до третьего тура и был очень доволен собой. – Интересно, что заставило его передумать? Или кто?
«Я», – подумала Хелена, все еще с трудом веря, что действительно это сделала она. Хелена очень долго сочиняла то письмо, но в итоге написала всего шесть слов: «Вы должны стать победителем турнира. Хелена». И заколола записку золотой розой.
Ответа она не получила. Ни одного слова. Но вчера утром Манро появился на соревнованиях и сражался так, что ни у кого не оставалось сомнений: он твердо решил выиграть.
– Гордость, – заявила леди Тилпот. – Гордость и патриотизм. Неплохо было бы и другим молодым людям научиться этому. – Развернувшись всем своим пухлым телом, она бросила недовольный взгляд в дальний угол ложи, где сидела ее племянница рядом с этим недотепой Освальдом ... Гуфином? Гудрином?
Флора виновато улыбнулась тетке и слегка пожала плечами, словно объясняя, что она ничего не может поделать. И в самом деле, что тут поделаешь? Все остальные места уже были заняты, и вряд ли можно ни с того ни с сего попросить молодого человека уступить место более перспективному кавалеру. Или все-таки попытаться?
– Ах! Вот и он!
Миссис Уайнбергер, сидящая за спиной у Хелены, указала веером на дальнюю сторону арены. Хелена отчаянно вытянула шею и увидела темную голову Рамзи, двигающуюся среди толпы джентльменов. Они поспешно расступались перед ним. И вот наконец он переступил через бархатные поручни, ограждающие место боев.
Английские болельщики дружно закричали и затопали ногами в знак приветствия. Уже несколько десятилетий все титулы и слава в фехтовании доставались иностранцам: французам, итальянцам, немцам, И, наконец, появился англичанин, способный защитить национальное достоинство.
Но сам Рэм казался совершенно равнодушным к своей роли спасителя Англии. Он никак не приветствовал толпу зрителей. Выражение его лица оставалось холодным и сосредоточенным. И он ничуть не был похож на того любезного, светского Манро, которого уже хорошо знали в обществе. Взяв шпагу со стола, на который перед началом поединка выкладывали оружие участников, он небрежно опустил ее острием вниз. Его противник, очень высокий испанец с широкой грудью, напротив, сделал несколько энергичных пробных выпадов, со свистом рассекая воздух.
– Сеньор Кальвино очень опытный боец, – прошептала миссис Уайнбергер, – агрессивный и решительный. Так, по крайней мере, говорит мой муж.
– Да? – засомневалась леди Тилпот, пронзительно взглянув на прусскую леди. – Очень жаль, что такая неприятность приключилась с вашим мужем. Уверена, что он прекрасно проявил бы себя.
В самом начале вечера огорченная миссис Уайнбергер сообщила им, что накануне ее муж получил довольно серьезное ранение. Противник пронзил ему бедро уже после того, как судья объявил конец поединка. К счастью, ни артерии, ни сухожилия не были повреждены, но от дальнейшего участия в соревновании ему пришлось отказаться. По словам жены, он с трудом мог ходить.
– Да, – грустно согласилась она, – он мог бы хорошо сражаться.
– Право, меня удивляет, что вы решились оставить его одного в таком состоянии. Хотя, разумеется, мы очень рады, что вы смогли присоединиться к нам.
– Я знала, что мне непременно надо быть здесь, – спокойно ответила миссис Уайнбергер, и ее щеки слегка порозовели.
Внизу на арене уже начался поединок. Первое, что бросил ось всем в глаза, – это удивительная сосредоточенность Рэма. Его скупые и спокойные движения создавали удивительный контраст энергии и порывистости испанца. Тот не просто делал выпад – он бросался в атаку, как в ледяную воду, до предела вытянув вперед руку со шпагой. Но каждая его атака оказывалась отраженной, клинок – отбитым, и в конце каждой схватки острие шпаги Рэма безжалостно упиралось в грудь соперника, зарабатывая ему одно очко, потом второе и третье.